Рыбак Такуя Осиро, живущий в портовом районе Сакаиминато, находит жестяную коробку с тремя мёртвыми клестами во время утреннего разгрузочного цистерн. Запах тухлой сельди смешивается с ароматом жареных карамелизованных каштанов из соседнего ларька. Незнакомец в зелёном плаще с выгоревшими плечами хрипит: *"Птицы не для тебя. Вернёшь, когда ветер сменит направление"*, оставляя на причале
Юки, в потёртой форме с оторванной пуговицей на рукаве, копошится в шкафу для уборочного инвентаря. За спиной у неё Куруми, перебирающая тряпки с запахом плесени. «Смотри, тут дата — 1987 год. И пятно… как будто чернила. Или кровь?» — Юки тычет пальцем в потрёпанный дневник с надписью «Мидори Камия». Куруми щурится, поправляя очки: «Её имя выцвело на табличке у старого крыла. Говорят, там теперь
Юки Цукишима, старшеклассник с вечно мятым галстуком, заметил пропажу конверта с 50 тысячами иен из ящика учительского стола. Он толкнул локтем Хиро Накамуру, который жевал сэндвич с тунцом у окна: «Смотри, старый бюджет фестиваля испарился. Кто успел?» В кабинете 3-Б пахло меловым порошком и лакированной древесиной парт. На перемене Аяне-сенсей, поправляя очки с цепочкой, объявила об отмене
Такуми Кайдзи, бывший боец подпольных турниров, устраивается преподавателем математики в школу «Сэйран». Его рваный пиджак с пятном от кофе и привычка жевать леденцы во время уроков раздражают директора Харуко Симаду: «Вы хоть раз открывали учебник?» — шипит она, пока он рисует на доске формулы, перемежая их анекдотами о уличных драках. Ученики вроде Аяки, тихой девочки с синяком под глазом, или
Хана Араи каждое утро перед школой засовывает монету в заедающий автомат с напитками у станции Сендай. Её пальцы липнут от сладкого кофе, который она несёт Митиру Мурамаке — парню из параллельного класса, который, по её словам, «сломал ногу». На самом деле, Митира просто перестал приходить на уроки после ссоры с отцом. Хана рисует в блокноте его профиль, пока учитель объясняет тригонометрию, и
Гоку, пахнущий дымом от шашлыка после тренировки во дворе, спорит с Чай-цзу о том, как собрать пятерых саян для ритуала Бога-разрушения. Пикколо ворчит, что его снова втянули в «семейные разборки рыжих», пока Булма на заднем плане кричит Ямучу, чтобы тот не трогал её суши-башню из холодильника. Беерус, облизывая пальцы после пудинга, ставит ультиматум: если Гоку не победит его за пять минут,
Кайто, бывший студент-математик, каждую пятницу прячет под курткой колоду карт с пометками на ребрах. Он заходит в подпольный клуб за кинотеатром «Старлайт» в Сибуе, где владелец Танака в очках с желтыми линзами раздает игрокам фишки с выжженными инициалами. «Твой ход — пять карт или ножницы?» — бормочет соперник в кожаной маске, сдвигая ставку: конверт с фотографией младшей сестры Кайто, Юми. На
Саори замечает, как кончики её волн становятся синими, пока она чистит зубы перед потёртым зеркалом в ванной. «Опять?» — бормочет она, пытаясь стереть пятно тряпкой. На уроке математики Аяме, сидящая за соседней партой, передаёт ей записку: «После школы идёшь в «Котодзуки»? У Рин опять чешуя на руке». В кафе за столиком с потёкшей пластиковой скатертью Рин прячет ладони под свитером, рассказывая,
Акари, в потёртой голубой куртке с нашивкой в форме весла, чистила днище гондолы у причала №7. Рядом Айка, закатав рукава, пыталась починить сломанный фонарь, ворча: «Опять эти туристы свалили мусор в канал». На столе у воды дымился чайник с хризантемовым чаем — Алиса принесла его из кафе «Синий кот», жалуясь, что хозяйка снова подняла цену на рисовые шарики. Внезапно из динамика донёсся голос
В коридорах старой трехэтажной школы пахло жареной картошкой из столовой. Эрен, закатав рукава белой рубашки, втиснулся между шкафчиками, разглядывая трещину на стене возле кабинета химии. «Смотри, точно шире, чем вчера», — прошептал он Армину, тыча пальцем в штукатурку. Тот поправил очки, достал из рюкзака линейку, замерял. Из динамиков трещало объявление о переносе футбольного матча. Микаса,
Итико, в толстом вязаном свитере, копается в подвале дома в Комори, разыскивая прошлогодние сушеные грибы. На кухне, возле треснувшей эмалированной кастрюли, она дробит грецкие орехи деревянным молотком для соуса к вареной репе. «Ты помнишь, как мама солила побеги бамбука?» — спрашивает она по телефону мать, пока та на другом конце провода мямлит что-то о рисовых отрубях. Сосед Такуро приносит
Мотоко Кусанаги, закутавшись в плащ против дождя, пробиралась через рынок нео-Токио. Запах жареного угря смешивался с гарью от перегруженных трансформаторов. Её напарник Бато, массивный мужчина с оптическими имплантами, жевал жвачку, наблюдая за толпой через камеры дронов. «Хадзимэ снова полез в чужую память, — бросила Мотоко, разгребая данные на голопроекции. — Вчера он удалил следы через сервер