В заброшенном цеху ленинградского завода "Красный Октябрь" слесарь Виктор Семёнов, 34 года, в промасленной спецовке, спорит с наладчицей Татьяной Ильиной о бракованных деталях. "Опять люфт в шестернях, — стучит ключом по станку, — шеф опять сэкономил на стали". Татьяна, закуривая "Беломор", хрипло отвечает: "Не выёживайся, Витьк. Смену через три часа — аврал по
Сергей Михеев, 24 года, слесарь с завода «Красный Октябрь», каждое утро пробирался через дворы-колодцы ленинградской коммуналки к Лиде Гуровой. Она, в растянутом свитере поверх халата мединститута, разогревала вчерашнюю картошку на плитке, пока её мать кашляла за тонкой перегородкой. «Поедем со мной на БАМ, — говорил он, разминая папиросу «Беломор», — там квартиры дают, не то что тут». Лида
Климко, девочка лет двенадцати, живет в сибирской деревне у реки Ангара. Каждое утро она помогает деду Ерофею колоть лед у колодца, пока тот ворчит: «Скоро весна, а мороз щиплет, как волк голодный». После школы она с подругой Таней пробирается через заснеженную тайгу к старой избушке, где прячут банку с вареньем из морошки. Однажды находят в сугробе раненого лисенка — Климко заворачивает его в
Виктор, пятнадцатилетний паренек в залатанной куртке, каждое утро пробирался через дворы спального района Ленинграда к школьным мастерским. Там, среди запаха машинного масла и стружек, он возился с полуразобранным мотоциклом «Восход», который нашел на свалке за хлебозаводом. Лида, его соседка с третьего этажа, воровала из дома отцовский паяльник, чтобы помочь ему с проводкой. «Слушай, у тебя
В пригороде Сан-Франциско двое старшеклассников — Джесси с рыжими веснушками и вечно заспанными глазами, и Эмили, заучка в очках с треснувшей оправой — случайно меняются телами после того, как сталкиваются лбами в школьной лаборатории. «Ты… это я?» — бормочет Джесси, разглядывая свои теперь чужие руки в потёртых джинсовых манжетах. Эмили, пытаясь убрать волосы с лица (чего раньше не было), роняет
Гарри Брукс, ветеран мотогонок с шрамом через левую бровь, чинит старые «харлеи» в гараже за заправкой «Гас-н-гоу» в Роквью. Его двенадцатилетний сын Итан таскает инструменты в промасленной куртке с нашивкой «Ястребиный глаз», украденной из гардероба отца. «Двигатель — как люди, — бормочет Гарри, выколачивая вмятину на бензобаке. — Сломаешь поршень — и всё, труп». Итан прячет под кроватью фото
В приморском городке Рокпорт местный механик Джек Моррис обнаруживает в кармане куртки жены, Линды, чек из мотеля «Пеликан» на имя незнакомца. Вместо прямого разговора он начинает слежку: прячется за прилавком в рыбном магазине, где она работает кассиршей, подслушивает, как она смеется с коллегой Марси о «ночных срочных заказах». В гараже, пахнущем бензином и старыми покрышками, Джек ковыряет
Томас Бекер, слесарь с завода «Роте Штерн» в Лейпциге, обнаруживает в цеху контейнер с польскими этикетками, спрятанный под ржавым листом металла. Внутри — пачка писем на русском, адресованных капитану Штази. Вечером, за кружкой эрзац-кофе в столовой общежития, его друг Карл шепчет: *«Сожги это. Или отнеси Эрике из типографии — у нее знакомые в церковной группе»*. Томас прячет документы в полости
В парижском квартале Бельвиль пожилая кондитерша Марсель Лефевр обнаруживает, что все шоколадные зайцы исчезли из её лавки за ночь. «Кто посмел украсть Пасху?» — ворчит она, размахивая деревянной ложкой, пока её внук-подросток Люк ковыряется в старом подвале, находя обрывки красной ленты. На соседнем рынке рыбак Анри Дюпон хвастается друзьям, что нашёл в сетях позолоченное яйцо, но прячет его под
Девушка Ши из племени амазонок живет в хижине на краю джунглей, сплетенной из бамбука и лиан. Каждое утро она проверяет капканы у реки с черной пантерой Балу, которая рычит, если чует следы чужаков. В деревне старейшина Гарам учит детей делать отвар из коры, пока мужчины чинят лодки. Однажды Ши находит в ручье обломок странного металла с резными знаками — позже выяснится, это часть карты к руинам
В душном кабинете на Лубянке полковник Александр Фомин, щурясь от сигаретного дыма, перебирал стопку донесений. На столе — потёртый блокнот с пометкой «Операция „Гроза“», пачка папирос «Беломор» и остывший чай в гранёном стакане. «Иванов, проверь связистов на Таганке, — бросил он адъютанту, — там вчерашний сигнал с Варшавского шоссе не сошёлся». За окном, на площади Дзержинского, грузовик с
В Гонконге 1960-х Ли Чжэньфань, сын оперного актёра, моет посуду в закусочной «Золотой дракон», пока учит английский по потрёпанному учебнику. По вечерам он толкает тележку с рисовыми паровыми булочками через переулок Кот-Стрит, где подростки в закатанных джинсах насмехаются: «Эй, актёрёнок! Покажи удар из „Пионового фонаря“!» Отец, Ли Хайцюань, швыряет на стол газету с объявлением о кастинге: