Лив Монтес, работница ломбарда в Бруклине, сортирует старые украшения, когда находит обручальное кольцо с гравировкой *"E & D навсегда"*. В тот же день Дин Эмерсон, наследник отельного магната, заходит в заведение, требуя вернуть кольцо: *"Оно не для продажи. Мой дед подарил его бабушке в 1952-м"*. Лив отказывается — клиент уже выкупил лоточек. Дин предлагает сделку:
Шустрик, тираннозавр в заляпанном маслом комбинезоне, ковырялся в двигателе синего болида, пока Зиппи, птеродактиль в очках с треснувшей линзой, рылся в ящике с инструментами. "Дай-ка тормозной диск вместо ключа — тут шестерни клинит", — бурчал Шустрик, вытирая лапу о старую тряпку. Зиппи бросил ему деталь: "Ты вчера клялся, что после замены карбюратора все будет как новое". В
В приморском городке Санта-Кларе полицейский-ветеран Адриан Торсон с утра допивает кофе из треснувшей кружки с надписью *"Лучший папа"*, когда к нему в участок вваливается Лус Танга — рыжая таксистка в потертой кожаной куртке. Она швыряет на стол фотографию полуразрушенного склада у порта: *"Твой племянник Хавьер вляпался в дело с контрабандой омаров. Если не хочешь, чтобы его
Лена Шульц, слепая с детства, работает массажисткой в крохотной клинике на окраине Берлина. Ее клиент — Томас Браун, молчаливый типографский рабочий с рубцами на лице, который приходит каждую среду в 15:00. «Ты сегодня пахнешь типографской краской», — говорит Лена, втирая масло в его напряженные плечи. «Начальник завалил заказом на рекламные листовки», — бурчит Томас, сжимая в кармане смятое фото
Лина вытирала стойку в закусочной «Волна», когда из-под потрёпанного барного коврика выпала карта, свёрнутая в пустую бутылку от рома. На обороте — координаты, написанные синими чернилами, и буквы «М.М.». Кай, в грязной куртке с пятнами машинного масла, прищурился: «Мэлоун? Старик Мэл из рыбацких баек?» Они взяли его лодку, но через три часа шторм выбросил их на скалы возле полуразрушенного
Леандер, 27-летний архивариус из Бремена, получает потёртую открытку с адресом заброшенной типографии в Руре. На обороте — подпись его покойного отца, который погиб при пожаре в 2005-м. В кармане пальто он находит ключ от сейфа берлинского банка, спрятанный в старом экземпляре «Фауста». *«Ты всё ещё носишь эти дурацкие шерстяные перчатки?»* — смеётся Эрика, его сестра, когда он звонит ей с
Теодор Треннер, профессор криминологии в берлинском университете, каждое утро покупает кофе из автомата с надписью *"Kaputt"* на боковой панели. Его кабинет завален папками дел 90-х — между пожелтевшими страницами валяются обертки от *Hanuta*. Детектив Лена Фрай, в черной кожаной куртке, врывается без стука: *"В музее Шпрее украли журнал с пометками Штази. Ваши студенты копались в
Трое участников — Лекс в потертой кожаной куртке, Шона с синим карадашом за ухом, Дин, жующий бутерброд с арахисовой пастой — толкутся в узком коридоре студии на окраине Мельбурна. Шона тычет пальцем в листок сценария: *«Ты серьёзно думаешь, что „эмулятор эмоций“ звучит убедительно?»* Дин, вытирая крошки с бороды, парирует: *«А как насчёт твоей сцены с фальшивым паучком в банке? Там даже клей
Джойс Байерс заметила, что гирлянды на стене гостиной мигают в странном ритме. Она тыкала пальцем в лампочки, приглушенно бормоча: *«Уилл… это ты?»* Её младший сын пропал три дня назад по дороге из школы — его велосипед с корзиной, забитой комиксами, нашли у старой фабрики. Старший брат, Джонатан, обрывал объявления с телефонных столбов, пока друзья Уилла — Майк, Лукас и Дастин — рыскали по лесу
Настя, медсестра из провинциальной больницы, обнаруживает в отцовском гараже ржавый чемодан с золотыми слитками. Виктор Семёнович, её отец, запивает долги водкой в гараже, пахнущем машинным маслом и пылью. "Ты где это взял?" — Настя тычет пальцем в слитки, пока он ковыряет отвёрткой старые покрышки. "Не твоё дело, дочка", — бурчит он, пряча глаза. Она забирает чемодан, прячет
Герасим, 35-летний электрик с завода «Красный Октябрь» в Нижнекамске, каждое утро проходил мимо заброшенной церкви на улице Горького. В кармане — пачка «Беломора», в сумке — термос с чифиром. Однажды возле проходной он наткнулся на мертвого голубя с фиолетовым клювом. «Опять химотходы сливают», — буркнул слесарь Вадим, закуривая у трансформаторной будки. Герасим начал замечать странности: в реке
Тара Уэбстер ковыряется в аптечке, достаёт тюбик с обезболивающим. Её комната в Сиднее завалена эластичными бинтами и распечатками графика реабилитации — каждый день отмечен крестиком до 16 октября. Катя Ивина тащит её на заброшенную студию возле пирса: «Ты будешь ждать, пока колени снова откажут?» Трещина на зеркале разрезает отражение Тары пополам, когда она повторляет *па-де-бурре*. Сэмми