Джанго вернулся в деревню Сан-Хуан спустя десять лет, с потёртым чемоданом и шрамом через левую бровь. Его встречает сестра Мария, которая теперь держит лавку с керамикой у церкви. «Ты думал, мы тебя забыли?» — бросает она, вытирая руки об фартук, запачканный глиной. В доме отца Джанго находит пустые бутылки от писко и записку с инициалами «Э.Р.», засунутую под треснутый глиняный горшок. На
Мария Гонсалес, уборщица из Бруклина, получает извещение от соцслужбы после жалобы соседки — миссис Хендерсон заметила трёхлетнего Луиса, плачущего в запертой машине у продуктового магазина. "Он уснул, я за молоком на две минуты!" — оправдывается Мария перед соцработницей Эмили Картер, пока та осматривает квартиру: облезлые обои, пустой холодильник, кроме пачки макарон. На суде адвокат
Ээро, плотник из рыбацкой деревни возле озера Сайма, чинит старую лодку, когда замечает трещину в деревянном киле — внутри спрятана карта с отметками на диалекте саамов. «Ты опять копаешься в хламе?» — кричит сосед Юха, разгружая сети с окунями. Ээро игнорирует, едет в Рованиеми, где библиотекарша Лина, в очках со сломанной дужкой, переводит надписи: «Здесь речь о мастерской, которая… исчезла в
В старом общежитии на окраине Праги Ян, 19 лет, разбирает коробки с дешёвыми обоями, пока его сосед Лукаш пытается заклеить скотчем треснувшее окно. "Слушай, хозяин опять звонил — говорит, если до пятого не заплатим за отопление, вышвырнет", — бросает Лукаш, протирая очки от пыли. Вечерами они подрабатывают в пиццерии на Вацлавской площади: Ян развозит заказы на велосипеде с
Магда, бухгалтерша из третьего подъезда, первая заметила трупы крыс в мусорных баках. Она ткнула зонтом в распухшее брюхо одной из них, крикнула соседке Гражине: *"Опять кто-то травит! У тебя Ивонин астма, а они яды кидают как конфетти!"* В подвале, где пахло плесенью и старыми обоями, сантехник Марек копался в трубах, ворча на окурки, забивающие стоки. Его сын Камиль, в кепке с
Джейк Брайант, 17 лет, копался в гараже отца после похорон, когда наткнулся на потёртый блокнот с координатами и вырезкой из газеты про исчезновение фермера в 1992. "Шериф Том Брайант. Погиб при исполнении" — штамп на папке с делами казался слишком аккуратным для человека, который неделю назад кричал в телефон: "Эту цепь нельзя разорвать, понимаешь?". Лиза, его соседка с
В Копенгагене, в техникуме на окраине, Лина Йоргенсен, 19 лет, трижды проваливала экзамен по фармакологии. Ее подруга Марта, дочь владельца рыбного рынка, тайком носила ей бутерброды с копченым угрем в библиотеку, пока та зубрила названия лекарств. «Ты снова забыла про взаимодействие антибиотиков?» — хрипел преподаватель Свендсен, указывая на ее конспект, где между формулами был нарисован кот в
Лиам, 26 лет, шеф-кухни полузаброшенного ресторана «Гранат» в Чикаго, каждое утро начинал с перепалки с поставщиком Карлом. «Опять привезли подгнившие томаты? — метался он между ящиками, вонзая нож в разделочную доску. — Я тебе не суп из объедков варю». Его помощница Эмили, студентка-стажер с татуировкой лосося на запястье, прятала испорченные баклажаны под прилавок, пока инспекторы шарили по
Ануча, дочь владельца закусочной *Mae Ping Noodles* в Чиангмае, втирает пятно от том-яма на фартуке, когда в дверь вваливается Прапай — сын хозяев конкурирующего ресторана *Spice River*. «Твой отец снова переманил нашего поставщика креветок! — хрипит он, швыряя на стол пачку счетов. — Или ты думаешь, я не видел, как ты вчера уговаривала его у склада?» Ануча закатывает глаза, достает из
Лидия Морган, убирая чердак в дедовом доме под Остином, натыкается на коробку с письмами 1940-х. В одном конверте — фото солдата с надписью *"Эллен, жди у старого дуба"*, рядом лежит потёртый жетон с инициалами *"Т.К."*. Она звонит подруге Кларе: «Тут целая история. Думаю, это про прабабушку — она же Эллен работала на фабрике во время войны». Клара, жуя поп-корн, бросает: «Ищи
Варшава, промозглый рассвет. Марек, водитель фуры с потрепанными номерами, щелкает зажигалкой у склада на Праге. «Двадцать штук вперёд, остальное – при встрече», – бросает он через плечо курдскому подростку Али, прячущему паспорт с турецкой визой за подкладку куртки. В кузове, между ящиками с дешёвой электроникой, хрипит астматик Эмир – бывший учитель из Алеппо, жуёт сухие финики, чтобы заглушить
Марина, учительница литературы в потёртой кофте, каждую ночь корпит над сочинениями в душной «хрущёвке» на проспекте Просвещения. Алексей, её муж, приходит затемно с завода — под ногтями чёрные разводы от машинного масла. «Микроволновка сломалась, грей сам», — бросает она, не отрываясь от красной ручки. Он хлопает дверцей холодильника: «Зачем тогда замуж выходила, если даже ужин не готовишь?»