Кирилл Зайцев подъехал к кирпичному дому на улице Гагарина, 12, в полдевятого утра. В прихожей пахло сыростью и старыми газетами, на полу валялся оранжевый пузырёк от валерьянки. Соседка Людмила Петровна, в клетчатом халате и войлочных тапках, сразу предупредила: «Кот Мурзик пропал, как только ты въехал. С белым пятном на ухе — если увидишь, стучи по батарее». В гостиной, за диваном с протертой
Капитан Игорь Семёнов, с потёртым чемоданом и жёстким взглядом, выгружается из автобуса у санатория «Волна» под Геленджиком. В кармане — предписание «восстановить здоровье», хотя единственная его болячка — стрельба в ухе после учений под Ростовом. Администраторша, щёлкая жвачкой, выдаёт ключ: «305-й, лифт сломан, поднимитесь сами». На третьем этаже Игорь сталкивается с лейтенантом Павлом
Витя Щукин и Коля Бармин из Выборга решили сорваться в столицу после того, как их цех на заводе «Красный пролетарий» встал на месячный простой. Витя, перебирая пустые пивные бутылки на кухне хрущёвки, хрипло бросил: «Давай, Колян, или мы тут сдохнем раньше, чем пенсию дадут». Добирались на попутных фурах — в кузове «МАНа» с картонной табличкой «Москва» грелись под старым брезентом, жуя ворованные
Маруся, 14 лет, в рваных джинсах и с синяком под коленом, живет в пятиэтажке на окраине Нижнего Тагила. Мать, Людмила Степановна, медсестра в поликлинике, каждое утро ставит на стол гречневую кашу с комками и кричит: *«Учись, а то повторишь мою жизнь!»*. Девчонка прячет под кровать коробку с деньгами — копит на билет в Москву, подрабатывая расклейкой объявлений. По вечерам она тайком встречается
Оксана, медсестра из киевской горбольницы №5, каждое утро начинала с проверки старых советских часов на кухне — подарок покойной свекрови. Сын Андрей, 16 лет, доедал сырники вприкуску с магазинным джемом, когда она сунула ему в карман куртки 200 гривен: «На обед, и не просади на эти свои наушники». Он хмыкнул, поправляя рюкзак с оторванным значком группы «Океан Эльзы», пока мать вытирала крошки
Лорен Глоуз, журналистка с потёртым диктофоном Sony, приезжает в полузаброшенный посёлок возле угольной шахты в Теннесси. Она разыскивает Дэнни Карлайла, единственного выжившего после массового исчезновения учёных. В его трейлере пахнет плесенью, жужжит микрофон. Дэнни, щурясь от света лампы, роняет: *«Они думали, что могут переделать мозг… Проект «Омега» — это не про числа, а про страх»*. Позже
Лёха, хлопая дверью панельной девятиэтажки на Уралмаше, спускался к трамвайным путям. Его пальцы липли от клея для обуви, которым он чинил стоптанные ботинки в мастерской у дяди Миши. «Ты опять проспал, балбес!» — орал Витя из кабины трамвая № 5, доставая из-под сиденья термос с чаги. Они каждый вторник после смены сидели на лавочке у «Гринвича», жуя чебуреки из соседнего ларька. В кармане
Рая, рыжеволосая депозитчица из банка в спальном районе, каждое утро начинала с проверки камер хранения. В ячейке №12 под потёртым замком она находила записки от клиентов: *«Передай Тамаре из 4-го подъезда, что муж опять к Маринке ходит»* или *«Скажи Генке, чтоб не лез в чужой огород»*. Соседи верили, что девчонка с веснушками видит сквозь стены. В бухгалтерии за чаем с лимоном начальница шипела:
Лиза, в розовой куртке с оторванной молнией, переехала из Выборга в Питер, устроилась официанткой в кафе на Невском. Утром — запах подгоревшего кофе от старой кофемашины, вечером — счетчики с рублями в кармане фартука. В коммуналке на Петроградке соседка-студентка громко спорила по телефону: «Ты вообще понимаешь, сколько сессия через три дня?». Лиза подбирала брошенные книги у «Дома Зингера»:
Антон, худой парень в потёртой куртке, каждый вечер рисует формулы мелом на стене заброшенного гаража за пятиэтажкой. Его отец, Сергей, водитель автобуса, находит в тумбочке пачку исписанных тетрадей: «Опять эту ерунду? На завод бы пошёл, деньги считал». В школе учительница Марина Викторовна, поправляя очки, суёт ему задачу с ошибкой в условии: «Реши, если такой умный». Антон молча перечёркивает
Анна, с сигаретной затяжкой у окна общаги на Ленинградке, заметила трещину в стене — из нее торчал пожелтевший конверт. Достала его ножницами для маникюра, внутри оказались фотографии 80-х: тот же двор, но с полуразрушенной качелей и группой подростков в кожаных куртках. «Смотри, Макс, — ткнула она соседа локтем, — этот парень с гитарой... как две капли Кирилл из 305-й». Максим, жуя бутерброд с
Москва, зима. Александр Чацкий, 28 лет, возвращается из Берлина, где три года писал диссертацию по цифровой антропологии. В съемной трешке на Арбате его встречает Софья Павловна, дочь бывшего научрука, с синим макияжем под глазами и термосом имбирного чая. «Ты все тот же — вечно без шарфа», — бросает она, поправляя шерстяной плед на потрепанном диване. В кафе «Фамусов» за углом, где подают морс