Кайл, парень с выгоревшими на солнце волосами, каждое утро проверял доски для серфинга в гараже отца. В бухте возле Байрон-Бей он заметил странные огни под водой — не рыбацкие фонари, а пульсирующие, как медузы. «Ты опять про свои галлюцинации?» — Миа, его младшая сестра, щелкала жвачкой, разбирая посылку с датчиками для дрона. Они договорились проверить залив ночью, но на рассвете Кайл уже сидел
Арджун копался в моторе старого скутера, когда Викас втиснулся в гараж, задыхаясь. «Отец не вернулся с рынка. Вчера», — бросил он, вытирая пот с шеи платком в масляных пятнах. Арджун вылез из-под техники, достал из кармана смятый чек с печатью аптеки «Лотос» — единственное, что нашли в куртке отца. Они обменялись взглядами: старик годами скрывал диабет, но никогда не пропадал без предупреждения.
Раджеш ворочается на кухне пиццерии "Тандур", вытирая пот со лба ладонью. За окном — рынок Кроуфорд: торговцы орут, корзины с куркумой и кардамоном валяются на асфальте. Прия, в фартуке с пятном от томатного соуса, бросает ему: "Опять муку забыл? Слепой, что ли? Клиент с 17-й улицы час ждет заказ с панэром!" Раджеш хлопает по мопеду, цепляет коробку на багажник. В пробке у
Рави, инженер из хаотичного района Андхери в Мумбаи, каждое утро покупает два стакана масала-чая у уличного продавца возле станции. Один — для себя, второй — для Бинго, рыжего метиса, который жует его шлепанцы, пока Рави завязывает галстук. Прия, его бывшая жена, графический дизайнер, забирает собаку по вторникам и пятницам, но в прошлый раз забыла ошейник с колокольчиком. «Ты даже не помнишь, от
В рыбацкой деревушке у реки Маханади 17-летняя Мира находит в сетях медный кувшин с выцарапанным словом "Дженгабуру". Её дядя, Рави-младший, с красными от бетеля зубами, бросает кувшин обратно в воду: «Дура! Разве не знаешь — трогать речные дары до полнолуния смерти накличешь». Через три дня у соседа Сундара пропадает коза, а в хлеву остаётся лужа чёрной смолы с запахом гнилого кокоса.
Кирилл с Лерой копались в старом сарае за третьим корпусом, где в прошлом году нашли ржавые консервы. Лера ткнула фонариком в угол — под грудой мешков с мукой торчал обгоревший дневник с датой «1994». *«Тут про какого-то Степана… Он писал, что в котельной нельзя свистеть»,* — прошептала она, а Кирилл перебил: *«Да брось, вон Витька-повар каждую ночь там бухает — и живой».* Запах гнилой картошки
Иван Королёв, худой парень в очках с поцарапанными линзами, копался в стареньком ноутбуке за кухонным столом в пятиэтажке в Братеево. Рядом валялась обёртка от «Алёнки» и остывший чай в кружке с трещиной. Днём он чинил принтеры в сервисе у метро «Кантемировская», а ночами лез через VPN в корпоративные сети — искал баги для мелких заказов на теневых форумах. В четверг, взломав сервер транспортной
Соён, 23 года, каждое утро протирает стойку в кафе «Мельхиор» возле станции Хондэ. После смены прячет гитару в чулане — владелец запрещает лишние вещи. В четверг, когда дождь заливал витрину, к ней подсел парень в промокшем свитере с логотипом рыбного рынка Намдэмун: «Ты вчера играла *Hotel California* на мосту? Звук глох в шуме поездов, но я запомнил». Джихун, 25, оказался разносчиком кальмаров;
Йонас, младший химик из разрушенного цеха завода в Лейпциге, обнаружил в архивах папку с пометкой *AZ-88*. Внутри — отчеты о выбросах асбеста в водоемы между 1985 и 1993 годами. Он позвонил Лине, своей сестре, которая работала медсестрой в берлинской клинике *Charité*: «Тут цифры, которых нет в открытых источниках. У тебя были пациенты с фиброзом из региона Бад-Зальцунген?» Она молча переслала
Лина Морроу, девятнадцатилетняя студентка-архивист из провинциального городка в Аппалачах, случайно натыкается на коробку с письмами 1920-х годов в подвале местной библиотеки. В одном из конвертов — фотография её прабабушки, стоящей рядом с мужчиной в военной форме, чьё имя вымарано чернилами. «Кто этот парень? — спрашивает она у пожилого библиотекаря, мистера Грэма, протягивая снимок. — И почему
Элла Моррис, младшая библиотекарь из Брекенриджа, нашла в подвале муниципальной библиотеки потёртый дневник 1927 года. На страницах, испещрённых дрожащим почерком, описывались ритуалы с упоминанием «пяти жертв для пробуждения». В тот же вечер её брат Лиам, чиня пол на кухне их дома на Хейзел-стрит, провалился в скрытый люк — там лежали свёрнутые в рулон детские пальто, покрытые красной глиной.
Камила, 27 лет, переезжает из Лимы в полузаброшенный дом бабушки в испанской глубинке под Авилой. В ржавом почтовом ящике находит конверт с выцветшей открыткой: «Они знают про озеро. Не возвращайся. – Ана». На кухне, пахнущей плесенью и тмином, обнаруживает под половицей связку ключей с биркой «Шахта №3». Сосед Луис, ворча за сигаретой на крыльце, бросает: «Твоя старуха платила песо, чтоб я