Мать Хандо (2019)

Мина, 35-летняя ткачиха из деревни под Дхараном, каждое утро начинает с проверки станка — скрип деревянных рамок сливается с криками гималайских грифов. После смерти сына от лихорадки три года назад она заваривает чай всегда в две чашки: вторую ставит на подоконник, где валяются обрывки шерстяных ниток. На рынке в Биратнагаре девочка лет восьми, Рита, тычет пальцем в её корзину с лепешками *чапати*: «*Ама*, я два дня не ела». Рубашка Риты порвана на локте, а волосы пахнут дымом — видно, ночевала у костряка бродячих торговцев.

Мина разрешает девочке спать в углу мастерской, где та находит коробку с крашенными индиго нитями. «Научи, как птиц на коврах делать», — Рита мнет ткань с вышитым фазаном, повторяя движения Мины. Через неделю в деревню приезжает мужчина в потрепанной кожанке — Ганеш, представившийся дядей. «У нее мать в Катманду шьет военным, — хрипит он, хватая Риту за запястье, — тебе её не прокормить». Мина бросает в него мотком пряжи, цепляя за глаз: «Спроси, хочет ли она назад к *чхоре*-пьяницам?» Пока они дерутся, Рита сбегает к реке Тамор — Мина находит её мокрую, дрожащую, с куском ткани, где кривыми стежками выведено «*ама*».