Страшилки (1 сезон)

Шон, Лили, Маркус и Эмили копались в подвале заброшенного дома на Пайн-стрит. Пол проваливался под ногами, пахло плесенью и старыми газетами. Лили вытащила из-под сгнившей доски коробку с обрубками кукол, потёртыми фотографиями и медным кулоном в форме змеи. «Смотрите, тут даты — 1952, 1954… Всего шесть штук. Как дни рождения», — провела пальцем по надписям. Маркус фонариком высветил дневник с обложкой, обтянутой кожей. «"Если найдёте это, я уже мёртв", — бодрячок, — фыркнул он, разламывая пиццу с пепперони. Шон нацепил кулон — комната резко похолодела, а из угла донеслось частое шуршание, будто кто-то быстро перебирал пальцами по штукатурке.

Эмили на перемене у шкафчика №217 услышала хрип: «Эми…ли…» — обернулась — в зеркале мелькнул силуэт в промокшем плаще. «Ты сошла с ума», — Лили крутила у виска, но вечером у Шона свет в гостиной начал мерцать в такт песне *I Put a Spell on You*. Из телевизора с шипением поползла чёрная жижа. Маркус крикнул: «Чёрт, это не розыгрыш!» — когда щупальце обвило его лодыжку. Полиция не ответила — в трубке гудело, как ветер в трубе. Лили дрожащими руками листала дневник: «Тут ритуал… Нужно сжечь кулон там, где "земля помнит кровь"». Они побежали к ферме Кларков, где в 50-х исчезла девочка. В сарае, под слоем соломы, нашли алтарь с выцарапанными именами. Когда Шон швырнул кулон в огонь, стены затряслись, а с потолка капнула тёплая жидкость. Утром Эмили закатала рукав — три красные полосы шли от запястья к локтю. «Оно… шевелится», — прошептала она, царапая кожу ножницами для бумаги.