И никто на свете (1986)

Виктор, пятнадцатилетний парень из приморского городка под Владивостоком, каждый вечер пробирался через заброшенный судоремонтный завод к полуразрушенной маячной башне. Там он встречался с Олей, дочерью местного рыбака, которая тайком рисовала углём на ржавых стенах корабли, и Сергеем, вечно пахнущим мазутом механиком-самоучкой. Однажды, разбирая старые ящики в подсобке цеха, они наткнулись на залитые чернилами письма 1943 года, адресованные женщине по имени Лидия. *"Если это найдёшь — я уже не вернусь. Скажи сыну, его отец не дезертир"*, — прочитал вслух Сергей, сдирая перчатку с обожжённой руки. Виктор, пряча конверт под свитер, заметил на обороте печать артели «Тихоокеанский янтарь», которую давно снесли под строительство хлебозавода.

На следующий день Оля, принеся в подвал башни дедов бинокль, увидела в окне соседнего общежития мужчину в форме МВД, листающего папку с теми же синими чернилами на обложке. Ребята, сговорившись через записки в дымоходе котельной, ночью пролезли в архив через разбитое окно второго этажа — Сергей подсадил Виктора на плечи, скрипя сапогами по льду. В картотеке 1941-1945 они нашли справку о расстреле капитана Громова за «попытку передачи данных японской разведке», а под ней — фотографию Лидии с мальчиком у памятника Лазо. *"Это же твой двор, Витька"*, — прошептала Оля, тыча пальцем в фонтанчик с треснувшими лягушками. Утром Виктор, разбирая отцовский чемодан с медалями, обнаружил под замком ту же фотографию — только обрезанную, без женщины.