В заводском районе Свердловска слесарь Николай Семёнов уговаривает коллег по цеху сходить на постановку местного драмтеатра. Его жена, учительница Лидия, достаёт билеты через знакомую гардеробщицу, но токарь Геннадий ворчит: «Опера — это для барышень, а у меня после смены руки дрожат». В автобусе №17, пахнущем махоркой и соляркой, группа едет мимо облупленных хрущёвок. В фойе театра Николай случайно задевает трость пожилого ветерана, который позже оказывается отцом главной актрисы — студентки
Виктор, пятнадцатилетний парень из приморского городка под Владивостоком, каждый вечер пробирался через заброшенный судоремонтный завод к полуразрушенной маячной башне. Там он встречался с Олей, дочерью местного рыбака, которая тайком рисовала углём на ржавых стенах корабли, и Сергеем, вечно пахнущим мазутом механиком-самоучкой. Однажды, разбирая старые ящики в подсобке цеха, они наткнулись на залитые чернилами письма 1943 года, адресованные женщине по имени Лидия. *"Если это найдёшь — я
Витя, щурясь от солнца, тащит лейку через грядки с огурцами. За сараем, где ржавая лопата прислонилась к ящику с рассадой, он находит ёжика, запутавшегося в полиэтиленовой плёнке. «Ты чего, дурачок?» — бормочет мальчик, отматывая целлофан. Дедуля Николай Петрович, в засаленном картузе, мастерит пугало из старой телогрейки: «Витёк, принеси-ка гвоздей из погреба, да не ударься о банки с компотом». Вечером, разливая парное молоко в жестяную миску для ёжика, Витя слышит от соседки Марии Ивановны:
Знаешь, иногда судьба подкидывает такие повороты, что диву даешься. Вот взять Алексея Агеева — офицера, которого в 41-м судьба буквально выплюнула в зимний лес после ранения. Кажется, конец? Ан нет! Партизаны подобрали его, полуживого, у самой грани. А потом — бац! — попали в дом к попадье. Там, в этой заснеженной глуши, оказалась ещё и Мария, горожанка, прятавшаяся от всей этой мясорубки. И знаешь, что самое дикое? Встретил Алексей полицая, который знал в округе каждую душу. Думал — всё,
Знаете, иногда кажется, что жизнь проверяет тебя на прочность — вот как этот железный дядька Николай, который бьётся как рыба об лед, пытаясь выкарабкаться из череды провалов. Представьте: годы тренировок, а тут будто всё сыпется — то травма скрутит, то рекорд на соревнованиях уплывает. А вокруг уже шепчут: «Да брось ты, возраст же не тот!» Тренер вообще, кажется, махнул рукой — вовсю продвигает какого-то юнца из сборной. Мол, будущее за ним. А Николай? Да вроде и сам понимает, что на изломе,