Семья (2023)

Хирото, 48 лет, менеджер аптеки в районе Сибуя, каждый вечер задерживается на работе, пересчитывая упаковки обезболивающего. Дома его ждёт Айка, жена с обожжёнными от масла руками — она весь день жарит темпуру в семейном ларьке у рынка Цукидзи. Их сын Юта, 17 лет, прячет под кроватью справку от школьного психолога: «Склонность к изоляции. Рекомендован перевод на домашнее обучение». Дочь Сакура, 14, тайком снимает на плёнку родителей за завтраком: мать швыряет в отца смятый чек за электричество, тот молчит, размазывая по тарелке холодный рис. «Ты вообще помнишь, когда мы последний раз говорили *нормально*?» — Айка выбивает сигарету из рук Хирото. Он поднимает окурок, прячет в карман пиджака: «Послезавтра. Послезавтра поговорим».

В старом комоде, который Айка купила для кухонных полотенец, Юта находит конверт 1983 года — внутри фото беременной женщины у храма Мэйдзи. На обороте детский почерк: «Мама, прости, я не хотела тебя терять». Сакура склеивает обрывки писем из коробки с посудой: оказывается, покойная бабушка в юности отдала ребёнка на усыновление. Айка ночью звонит сестре: «Почему ты молчала?» — «Отец запретил. Говорил, позор». Хирото, потягивая дешёвое пиво у окна, вдруг роняет: «Мы могли бы… поискать её». На следующее утро Юта срывает со стены школьный календарь: «Еду с вами». Сакура загружает в рюкзак три камеры и пачку чёрно-белой плёнки. Айка пишет смс начальнику рынка: «Не выйду. Семейные обстоятельства».