Дитя раздора (1 сезон)

Кирилл, в потрепанной куртке с выцветшими нашивками, нашел мальчишку лет девяти возле заброшенного цеха в Люберцах. Ребенок, представившийся Марком, молча показывал на трещину в асфальте, из которой лился сизый пар. "Он говорит, там машины спят", — бросил Кирилл по телефону Анне, доцентке-физику из МИФИ, пока мальчик ковырял кроссовком ржавую шестеренку. Через два дня в их съемной двушке на окраине Королева уже пахло горелой проводкой: Анна в очках с переклеенной скотчем дужкой подключала самодельный спектрометр к розетке, от которой трещал счетчик. "Смотри", — Марк прижал ладонь к экрану старого телевизора «Электрон», и помехи сложились в четкое изображение аэропорта Домодедово — кадры завтрашнего дня с дымом и сиренами.

Дмитрий Борисыч, бывший замдиректора НИИ с табачным хрипотцом, выследил их через расплавленный трансформатор на ВДНХ. "Вы играете в благодетелей, а город без света сядет на рельсы", — он швырнул на стол фото: обугленные сосны под Звенигородом, где Марк в истерике испепелил гектар леса. Кирилл, пряча дрожь в руках, собрал банки тушенки и аккумуляторы в рюкзак — везти мальчика в старую обсерваторию под Псковом, где Анна когда-то писала диплом. В полуразрушенной часовне у озера Ильмень Марк, плача, разбил киотную лампу: "Они внутри меня, дядь Кир, как черви в яблоке". Следом рухнули своды, но вместо обломков с неба посыпался густой снег — первый за зиму, хотя на календаре был август.