Голливудская грязь (2017)

Лора, 23 года, переезжает из Кейптауна в Лос-Анджелес с чемоданом старых фото матери-актрисы. Её агент Марк, в мятом пиджаке от Armani, втирает: «Здесь либо целуешь тапки продюсеров, либо моешь их». Она снимает квартиру над автомастерской — по ночам сквозь тонкие стены пробивается вонь бензина и ругань механиков. На пробах для сериала «Солёный ветер» кастинг-директор щёлкает жвачкой: «Слишком… африканско. Можешь говорить без акцента?» Лора повторяет реплики, вспоминая, как мать учила её ставить голос перед зеркалом в гостиной с треснувшим стеклом.

Тем временем в Берлине режиссёр Карл Шульц пьёт дешёвый ром с ассистентом Феликсом в подсобке студии. «Почему я снимаю рекламу скутеров вместо фильмов?» — бормочет он, разглядывая сценарий о расовой сегрегации, который ему отказались финансировать. Через месяц он летит в Йоханнесбург, снимает документалку о шахтёрах. Лора, вернувшаяся в ЮАР после провала в ЛА, работает в кафе на окраине — варит эспрессо туристам, прячет синяки под глазами от ночных смен. Карл замечает её, когда она кричит на пьяного клиента: «У нас нет вашего проклятого рамазотти!» Он протягивает визитку: «Завтра в шесть утра. Придёшь — начнём с драки». Она опаздывает на съёмку, потому что автобус сломался — дорогу перегородили козы. Карл снимает её в грязной футболке, без грима. «Лампу выше! — орёт он оператору. — Тень должна есть её лицо, как шахта».