Первое дело (2022)

В старом районе Дадара, заваленном пластиковыми стаканами от чая, Рави Капур, 23-летний констебль с потёртым блокнотом в руке, осматривает разбитую витрину ювелирной лавки «Ганга Трейд». Хозяин, толстый Сетх Джайн в мяной курте, тычет пальцем в грудь полицейскому: «Золото? Да тут хоть серебро не украли! Взяли коробку с гвоздями для пуджи!» На следующий день Мира Шарма, студентка журфака, снимает на дедовский iPhone 6 следы взлома на задней стене, пока её друг-авторикшатор Сурадж болтает с уличным мальчишкой. «Полиция ищет драгоценности, а вор ушел с железками для ритуалов?» — бормочет она, замечая на земле обрывок ярко-оранжевой ткани, как у местных монахов-нищих.

Рави, перебирая архивные жалобы в участке с липкими столами, находит три случая краж ритуальных предметов за месяц — все рядом с храмом Шивы. Его прерывает звонок тёти Лалиты: «Привези лекарства, у мамы опять ноги опухли». По дороге в аптеку он видит Миру, которая фотографирует канализационный люк возле рынка Кроуфорд. «Вы тоже заметили, что люки воруют?» — кричит она, пряча фотоаппарат за спину. Ночью Рави, разглядывая карту, понимает: кражи образуют круг радиусом 2 км. В 5 утра его будят: в дренажном канале нашли тело нищего с оранжевой тканью на шее.