Щедрик (2022)

В глухом карпатском селе, затерянном меж елей и туманов, двенадцатилетний Ярема копошится в сарае, разыскивая старый топор. Бабка Ольга, не отрываясь от вышиванки с красными маками, бросает через плечо: «Смотри, как отец — пропадешь, а я свечи ставить устала». Мальчишка морщится — от запаха перекипевшей сливовой повидлу и этих вечных упреков. На опушке, где ручей прячется подо льдом, он спотыкается о корягу, похожую на сову с треснувшим крылом. Ночью из трещины выползает синеватый свет, а за ним — девушка с волосами цвета макового дыма. «Твой батько хотел сжечь мосты между вами и нами, — шелестит она, оборачиваясь веткой можжевельника. — Но огонь вышел из-под контроля».

За старым кладбищем, где Мирон-лесник развешивает капканы на волков, Ярема находит бетонный фундамент — след от корчмы, которую снесли «люди в жёлтых касках». «Беги, пока не поздно, — хрипит Мирон, поправляя фуражку с клеёнчатым козырьком. — Тут нечисто, как в тухлом колодце». Мальчишка лезет в карман за фигуркой совы, но вместо дерева чувствует кожу — теплую, как живая. В дневнике отца, зарытом под ольхой у мельницы, строчки расплываются от дождя: «Щедрик — ключ, а не песня. Они украли колокол...». Когда бульдозеры въезжают в лес, Мавка теряет пальцы — они рассыпаются сухими листьями. Ярема бьет совой по металлическому ковшу, и с горы, гремя обручами, катится бочка с ржавыми гвоздями — точь-в-точь как в бабушкиной сказке про кузнеца-оборотня.