Дурная кровь (2022)

Лейла Меррик, 23 года, бармен в подпольном клубе «Красный шрам» в промышленном районе Блэкстоуна, каждую ночь стирает со стойки пятна виски и подслушивает разговоры мафиози. В кармане её кожаной куртки — пожелтевшая вырезка из газеты 2005 года: «Учёный Элиас Меррик пропал после скандала с фармкорпорацией NexGen». Она сравнивает фото отца с кадрами уличных камер, где бродяги с такими же шрамами на левой ключице исчезают в канализационных люках. «Ты уверена, что хочешь копать?» — Винсент, её напарник-хакер, щёлкает жвачкой, разглядывая карту города на экране с треснувшим углом. «Он сбежал, когда мне было семь. Но эти шрамы… они как метки лабораторных крыс».

В заброшенном доке №12, где пахнет ржавчиной и йодом, Лейла натыкается на холодильник с пробирками, подписанными «E.M.–09». Винсент, роясь в серверах мэрии, обнаруживает платежи NexGen за «утилизацию биоматериала» — даты совпадают с последними убийствами в трущобах. Их прерывает гул двигателей: чёрные внедорожники блокируют выход. «Бежим через тоннель!» — Винсент хватает её за рукав, но пуля рикошетит от бетонной стены, оставляя царапину на его очках. В квартире Лейлы, заклеенной распечатками и нитями красных ниток, они расшифровывают записи отца: «Штамм АН-42 вызывает агрессию у носителей с резус-отрицательной кровью». На экране телевизора мелькает репортаж о бунте в местной тюрьме — заключённые скулят, царапая стены до костей. «Это не вирус, — Лейла разбивает кружку об пол, — Они пытались создать солдат. А получили бешеных псов».