Усекин (1 сезон)

Лука выгружал коробки с сардинами на рынке Старого порта, когда Марион втиснулась между лотками, держа в руках потрепанный блокнот с водорослями на обложке. «Опять воняешь сельдью, — бросила она, переступая через лужу талой воды. — Поможешь расшифровать? Тут про подлодки у Кассиса… 1943 год». Он вытер руки об фартук, разглядывая каракули: «Бабушка опять в архивах лазила?» Вместо ответа Марион сунула ему в карман смятый чек — заказ на три ящика мидий для кафе «Ле Маренго», где она мыла посуду по вечерам. В углу страницы мелькнула печать с лилиями и цифрами «XVII».

На чердаке над рыбным складом, куда Лука прятал старые сети и бутылки из-под пастиса, они нашли карту. Выцвевшие линии вели к дому в районе Пантье, где сейчас ютились мастерские граффитистов. В кладовке за стеной, обклеенной плакатами Sexion d’Assaut, валялись письма на оккупационном немецком. «Ты в курсе, что это соседский песочник ищет? — Лука щелкнул зажигалкой у облупившейся штукатурки. — Вчера спрашивал про «грузы с севера». Марион, не отрываясь от листа с грифом «Geheime Reichssache», пробормотала: «Скажи, что я в Лионе… или уже мертва». За окном завыла сирена парома, смешиваясь с грохотом поездов из тоннеля под маяком.