Янагава (2021)

Ли Чэн, парень в потёртой куртке, каждое утро открывал мастерскую у канала. Ремонтировал проколотые шины, чинил цепи, а в перерывах клеил модели кораблей из старых газет. Однажды под покрышкой велосипеда клиентки нашёл свёрнутую карту — на ней красным крестиком был отмечен заброшенный чайный домик на окраине. «Ты случайно не знаешь, чья это?» — спросил он у соседки-продавщицы, пока та раскладывала пачки с жареным арахисом. Вечером, следуя отметке, он наткнулся на Сяо Мэй — девушку в краске по локоть, которая выводила на стене иероглифы, смешанные с силуэтами цикад. «Это не вандализм, — бросила она, не отрываясь от работы. — Здесь раньше дед мой стихи писал. Теперь их даже пыль не помнит».

Чэн начал тайком подкидывать ей обрывки карт из отцовского сундука: развалины шелковой фабрики, мост с треснувшим львиным изваянием, подземный тоннель под рынком. «Зачем тебе мои каракули?» — спросила Сяо, когда он принёс ей банку зелёной эмали, найденную в мастерской. «Скучно одному с болтами возиться», — пробормотал он, поправляя её разболтавшийся задний тормоз. В день, когда коммунальщики замазали её рисунок у мельницы белой известью, Чэн впервые вышел с ней «на дело» — принёс лестницу и трафарет с карпом. «Смотри, рыба-то — как твой корабль из газет, — рассмеялась Сяо, забрызгивая стену. — Оба из хлама, но уплыть хотят». Через неделю у овощного ларька появилось граффити с портретом его отца — плотника, который так и не достроил лодку.