Крийя (2020)

Нирадж, лондонский архитектор в синей ветровке с оторванным карманом, прилетает в Варанаси после звонка сестры: «Папа умер. Приезжай, но мама не хочет видеть твои джинсы». В доме у гхатов пахнет сандалом и гниющими манго — отец оставил полуразрушенный ашрам и долги. За чашкой чая с кардамоном дядя Викрам тычет пальцем в бумаги: «Если не восстановишь храм к полнолунию, землю продадут под отель». Нирадж роняет сахар на потёртый ковёр — тот самый, где он в детстве выжигал дырку зажжённой благовонной палочкой.

В старом сундуке под лестницей Нирадж находит отцовский дневник с рисунками ритуалов — на странице 43 обведён красным криво подписанный символ «агнихотры». В лавке специй рыжеволосая девушка-брамин Амита щурится на эскиз: «Твой отец пытался завершить ягью, которую прервали 20 лет назад. Видишь, здесь ошибка — шафран должен быть кашмирским, а не иранским». Ночью у реки, пока мать спорит с застройщиками, Нирадж кладёт в огонь сморщенное яблоко вместо положенного кокоса — пламя вздымается, окрашивая в синее стены ближайшего кафе с вывеской «Lassi & Wi-Fi». За спиной хрипит дядя Викрам, хватаясь за сердце: «Останови… это не…» — но колокол с крыши ашрама падает, разбивая глиняный горшок с молоком.