Пункт назначения — Токио (1943)

Джек Брэннер, бывший инженер-электрик из Чикаго, три недели не спал, тренируя новобранцев в заброшенном ангаре под Рено. В углу валялись потрескавшиеся карты Тихого океана, помеченные крестиками — точки предполагаемых радиопомех. «Если слышишь гул выше 200 герц — это не наш самолёт», — бормотал он, разбирая старый радиопередатчик с Эми Ковальски, девушкой в засаленной куртке, которая до войны чинила тракторы в Небраске. По ночам они слушали записи токийских радиочастот: сквозь треск ловили обрывки диалогов на японском, где слово «кайгун» повторялось чаще других. В ящике под койкой Джека лежали консервы с тушёнкой, которые он менял на папиросы у охранника-мексиканца.

На окраине Токио, в полуразрушенном доме возле рынка Уэно, Хироши Танака, слепой часовщик, прятал под половицей схемы аэродромных ангаров. Его дочь, Акико, носила их в корзине с рисовыми лепёшками, притворяясь глухонемой. «Рисовые шарики с южной стороны — не трогай», — шептала она американскому агенту в чёрном кимоно, пока патруль Кемпейтай прочесывал лавки. В подвале заброшенной фабрики по производству шёлка Эми, переодетая в крестьянку, паяла взрывчатку в корпуса радиоламп. «Слишком медленно», — проворчала она, вытирая пот рукавом, когда за стеной послышался лай собак. В ту же ночь Джек, пробираясь через канализационный тоннель, наткнулся на детский ботинок — красный, с оторванной пряжкой.