Кабы я была царица (1 сезон)

Аня, девятнадцать лет, торопилась на лекцию в питерском метро, когда старуха в платке сунула ей в руки потёртую шкатулку с треснувшим зеркальцем. «Бабка на Сенном рынке бурчала что-то про «кровь инеем заплатит» — позже рассказывала она подруге Кате, разглядывая янтарные серёжки внутри. Через три дня сны начали приходить: заснеженный терем с резными ставнями, мужской голос, звавший «Таисой», и ледяная корона, впивающаяся в виски. После третьего кошмара бабушка Лида, разливая чай в хрустальные стаканы с подстаканниками, неожиданно вспомнила прапрабабку-полячку, сгинувшую в 1918-м: «Говорила, наша кровь — ключ от врат. Ты не шути с этим».

Перелом случился в библиотеке им. Салтыкова-Щедрина — пока Аня копировала страницы из ветхой «Истории смут», чернильная клякса на пергаменте вдруг поползла, сложившись в карту Петербурга с отметкой у Летнего сада. Там, под корнями дуба-долгожителя, она нашла свёрток с письмами 1916 года, подписанными её именем. В ту же ночь зеркальце из шкатулки отразило не убогую общагу, а бальный зал с паркетом из карельской берёзы. Дмитрий, представившийся адъютантом «Её Светлости», требовал «вернуть то, что украла», пока тени с рогатыми шапками ломились в дверь. Утром на запястье синел след от чужой руки, а в почте висело письмо от несуществующего исторического факультета с приглашением в Ораниенбаум — подписанное инициалами О.Р. (Ольга Романова?).