Химера (2018)

Дэвид Реннер, молекулярный биолог с обожжёнными кончиками пальцев от кислоты, неделями не выходит из подвальной лаборатории в Бруклине. Рядом — Елена Мартинес, ветеринар по образованию, теперь втирает в руки крем от экземы, вызванной постоянным контактом с реактивами. Они колдуют над замороженными эмбрионами, скрещивая ДНК вымирающих видов с домашними кошками. «Образцы 34B снова деградировали», — Елена стучит карандашом по графику на экране. Дэвид, разминая затекшую шею, бросает: «Ускоряй протокол. Через три дня — отчёт инвесторам». За окном мигает вывеска прачечной, а в углу чавкает кофе из треснувшей кружки «#1 Dad» — подарок бывшей жены. В 5 утра, когда за стеной грохочет поезд надземки, Дэвид находит в холодильнике ампулу с розоватой жидкостью — пометка «CR-7» и дата, которую он не устанавливал.

Сара Лоуэлл, журналистка из Филадельфии, роется в архивах закрытой клиники для животных: фото кота с чешуйчатым хвостом, записи ветеринара с пометкой «гибридизация». Её источник в чёрном худи шипит в телефон: «Ищите Палингенезис. Они уже вживили гены волка в эмбрионы овчарок». Через два дня Сара стоит под дождём у кирпичного здания бывшего завода, сравнивая адрес с письмом на персиковой бумаге — чернила расплылись от влаги. Внутри Елена, разбивая пробирку об пол, кричит: «Крысы сдохли за час, Дэвид! Это не стабильно!» На мониторе мигает файл «CR-8: человеческие образцы». Сара пробирается через комнату с клетками, где что-то с когтями скребёт по металлу, но внезапно гаснет свет — срабатывает сигнализация.