Чернокожая Жрица (2017)

Зола, 23 года, с утра протирает стойку в кафе *Красный Бобовый Пирог* на окраине Нового Орлеана. Запах жареных бананов и грязная форма официантки с пятном от гуавы на рукаве — её обычный вторник. Вечером, возвращаясь через переулок за мусорными баками, она натыкается на Минерву, 50 лет, в платье с выцветшими узорами орхидей. Та хватает Золу за запястье: *«Ты думаешь, случайно эти сны про огонь и воду? Вчерашний — с крокодилом, что лизал твои пятки, — это не фантазии. Это память»*. На следующий день Золу забирают в полуразрушенный дом у болота, где три женщины в платках, завязанных на затылке, раскладывают карты с треснувшими углами. *«Твоя мать бросила нас из-за страха, — говорит Минерва, разминая в пальцах сушеный корень, — но ты не убежишь. Вон тот алтарь за дверью — твой теперь»*.

Люсьен, мужчина в потёртом костюме с серебряной булавкой в виде змеи, появляется у кафе через неделю. *«Серафим» — бормочет он, поправляя очки, — мы следили за тобой с тех пор, как ты сожгла сарай в семь лет*. Он показывает фото: чёрно-белый снимок женщины, разбрасывающей кости перед толпой в 1920-х. Зола прячет дрожащие руки под фартуком. Ночью, пробираясь в старый склад за портом, она находит дневник с рисунками луизианских духов — среди записей детский почерк выводит: *«Папа сказал, мама ушла к воде. Но я видела, как тётя Кора закапывала её платок у кирпичной стены»*. На тренировках Минерва заставляет её держать руку над свечой, пока воск не смешается с потом: *«Если не научишься терпеть, духи съедят тебя, как ту туристку в июле»*. Зола крадёт нож для разделки рыбы из кафе — на лезвии выцарапаны инициалы «L.S.», совпадающие с меткой на окне Люсьена.