Рок эпохи Бакумацу (1 сезон)

Синсукэ, бывший самурай из клана Айдзу, торгует на рынке в Иокогаме западными безделушками — карманными часами, стеклянными пузырьками с духами. По вечерам он пробирается в подвал чайного дома «Цукигасе», где прячет гитару с облупившимся лаком. «Опять твои демоны гремят?» — хрипит хозяйка О-Рику, вытирая пивные кружки тряпкой. На стене рядом с деревянными табличками меню висит плакат на ломаном английском: «No samurai allowed». В пятницу, когда портовые матросы пьянеют быстрее, Синсукэ выкрикивает строки под треск струн: «Сёгун в шелках тонет, а мы — в рисе с плесенью!» Гэнтаро, его младший брат в потёртом хаори, швыряет в сцену гнилой батат — «Ты опозорил отца! Он сдох, чтобы ты торговал *этим*?»

Полицейские в дзимбаори выслеживают Синсукэ через слепого шамисэна, который шепчет: «Они жгли струны у моста Эйтай». В тюрьме Накамура-тё надзиратель, перебирая конфискованные ноты, спрашивает: «Это что, заклинание?» — «Гимн», — бурчит Синсукэ, выплёвывая сломанный зуб в ведро с селёдкой. Через три дня О-Рику подкупает курильщика опиума, чтобы тот передал гитару в бочке с соевым соусом. На рассвете у склада голландской фирмы Гэнтаро, перевязав рану на плече, кричит: «Играй громче, идиот!» — пока его клинок ломается о ружья. Синсукэ, спотыкаясь о камни, бьёт по струнам, пока солдаты не окружают их. «Вот твой финал?» — хохочут они. Гитара падает в лужу, окрашенную индиго из разбитой бочки.