Награда доктора Шутца (1997)

Знаете, мне всегда нравилась история этой упрямой польки, которая вломилась в мужской мир науки как ураган! Представьте: Париж конца XIX века, Сорбонна, а там среди всех этих бородатых умников — хрупкая Мария Склодовская. Да она же не просто училась — вгрызалась в учебники, как в тот самый радий, который потом открывет. Говорят, даже Менделеев, тот самый создатель таблицы, который дружил с её отцом, однажды застал её за опытами и ахнул: "Да из этой девчонки выйдет гроза всей научной Европы!" И ведь не соврал, старик.

А вот самое смешное — могла же остаться Марией, ан нет, взяла фамилию мужа Пьера. Хотя, если честно, мне всегда было жаль, что её гениальность приписывали то мужу, то каким-то "соавторам". Это ж надо — две Нобелевки, а тебя всё равно в тени держат! Но она, кажется, и не парилась — работала в сарае с утра до ночи, этими пробирками звенящими трясла, пока пальцы не начинали светиться в темноте. Вот это я понимаю — преданность науке!

Слушайте, а вы когда-нибудь задумывались, каково это — быть первой женщиной-профессором в Сорбонне? Я вот иногда в метро толпу пробиваю — и то панику ловлю, а она целый мир перевернула. И ведь не сломалась, даже когда Пьера под колёсами телеги раздавило. Просто взяла его кафедру... и продолжила. Железная баба, что тут скажешь. До сих пор мурашки, когда вспоминаю её историю — будто рентгеном светит через века.