Последний бункер (1991)

Знаешь, иногда кажется, что война закончилась в 45-м, но это же вранье. Вот представь: конец сороковых, Карпаты — туманы, леса как стена мокрая. Приезжает туда парень, лейтенант МВД, весь в новенькой форме и вроде как должен «наводить порядок». А вокруг — тишина, которая режет уши. Не та тишина, когда спокойно, а та, когда знаешь: за каждым деревом кто-то стоит. И дышит.

УПА тут, говорят, прячутся. Повстанцы, бандеровцы — как их только не называли. Но в этих избах-то ведь не монстры живут, а люди. Такие же, как он. У одного в кармане фотка детей, у другого — икона зашитая. А он должен их выкуривать, как крыс из подпола. И ведь холодно, понимаешь? Не от снега — от этой грызучей мысли: а если завтра тебя самого в спину...

Он там, наверное, ночами не спал. Слушал, как ветер воет в печных трубах — или это не ветер? Или это тот старик, что днем хлебом его угощал, сейчас ползет с ножом? Война ведь не заканчивается по приказу. Она впивается под кожу, как заноза, и гноится. А ты посреди этого месива — с наганом и уставом в голове, который уже трещит по швам.

Страшно, наверное, было не от пуль, а от этого вечного выбора: стрелять в того, кто мог бы стать другом, или простить и получить пулю самому. И все это под аккомпанемент карпатского дождя — монотонного, как слезы.