Если можешь, прости... (1984)

Лена, в серой куртке с оторванной пуговицей, каждое утро шла мимо завода «Красный пролетарий», где гудок в семь тридцать будил весь район. Её сосед Сергей, с постоянно запачканными мазутом руками, чинил во дворе «Яву» — подарок отца за окончание ПТУ. «Слышь, Ленка, — кричал он, вытирая тряпкой лицо, — на выходных в парк Горького махнём? Там карусели новые». Она отмалчивалась, зная, что он уже подал документы на БАМ. Разговор вчера у гаража: «Ты правда уезжаешь?» — «Там зарплата в полтора раза выше… да и ты сама говорила — тут всё одно и то же». В её комнате с обоями в цветочек он оставил на столе керамического совёнка — сувенир с выставки ВДНХ.

На рынке возле павильона «Овощи-фрукты» тётя Шура, продавщица с родинкой над губой, шептала Лене про мать: «Опять в запой, бедолага?» Дома — разбитая рюмка в углу, запах селёдки. Лена находила в комоде старые письма от отца-геолога: «Доченька, в Якутии снег по крыши…» В библиотеке имени Гоголя, где скрипели деревянные стеллажи, она рылась в картотеке, пытаясь понять, почему он не вернулся в 78-м. «Зачем тебе это? — спросила библиотекарша в вязаной кофте. — Прошлое как старая газета — порвётся, когда начнёшь читать». Сергей уехал в пятницу, присылал открытки с марками «СССР—60 лет», но Лена рвала их, не читая. В день его отъезда она сидела на заброшенной стройке, грызя карамель «Дюшес», и смотрела, как краны складывают стрелы, будто гигантские пауки.