Мятежный «Орионъ» (1978)

В портовом городке под Архангельском, где ветер с Белого моря рвал выцветшие шторы в домах рыбаков, механик Семен Воронин чинил патефон в каюте сухогруза. Его пальцы, испачканные в машинном масле, дрожали — вчера боцман Федор Чижов нашел в трюме ящики с консервами вместо запчастей. «Ты ж комсомолец, Сенька, — шипел Федор, прижимая его к ржавому иллюминатору. — Кто консервы спиздил?» Воронин молчал, зная: капитан Леонид Гусев уже неделю не спускается с мостика, помечая в судовом журнале штрихи-галки — считал дни до возвращения.

На третью ночь кочегар Костя «Батя» Ларченко, пахнущий угольной пылью, разбудил команду. В машинном отделении, под вой сирены, он выложил на стол обрывки телеграмм с печатью «Совторгфлот». «Гусев нас на кичу продал, — хрипел Костя, показывая на цифры поставок. — В Одессе грузили цинк, а в рейсе — дерьмо в мешках». Матросы, потные от пара, перешептывались. Утром Гусева нашли в кладовой с окровавленным ключом от радиостанции — пытался вызвать береговую охрану. Воронин, пряча за пазуху фото дочери, первым бросил в воду якорь. «Теперь мы все в дерьме», — пробормотал Чижов, глядя, как волны смывают следы.