Воскрешение (1980)

Антон нашел старую тетрадь в сарае деда, заваленную ржавыми гвоздями и пахнущую сеном. На странице 43 — схема ритуала с кривыми стрелками и пятнами, похожими на чай. "Собрать кости, зарытые под грушей, смешать с пеплом сирени", — прошептал он, ковыряя ножом засохший клей на переплете. Соседка Марфа, проходя мимо плетня с ведром картошки, крикнула: "Опьёшься своих книжек, как отец!", но он уже рыл яму у корней срубленного дерева, пока лопата не стукнула о жестяную коробку с фалангами пальцев.

Лида проснулась через три дня в ванной Антона, обернутая в штору с желтыми ромашками. "Где мои сережки-сердечки?" — спросила она, разминая онемевшие кисти, будто вспоминая, как держать чашку. Антон молча протянул ей остывший чай с мятой — треснутая глазурь на краю повторяла рисунок шрама у нее на шее. Когда она засмеялась над анекдотом по радио, слишком новым для ее последней памяти, из носа потекла черная жижа. Антон вытер ее рукавом, заметив, что в зрачках жены теперь отражаются не окна, а корни той самой груши.