В изоляции (2022)

Лев сидел на кухне, втискивая крошки «Барни» в щель между плиткой и треснувшим подоконником. За окном — серая стена соседней пятиэтажки, на столе — ноутбук с полустертыми клавишами и кружка чая, оставившая коричневое кольцо на квитанции за ЖКУ. Из квартиры этажом выше донесся визг дрели. «Опять ремонт», — пробормотал он, натягивая наушники с оторванным амбюшуром. Внезапно в тишине прорезался голос за стеной: «Ты жив там?» Лев замер, потом постучал костяшками пальцев по радиатору. Ответом — два коротких удара. Вечером соседка Марина, в розовых лосинах и махровом халате, поставила у его двери контейнер с гречневым супом. «Бери, а то вылью», — бросила через плечо, спускаясь по лестнице. Запах лаврового листа и тмина пропитал прихожую.

Он начал различать её шаги: в семь утра — быстрые, с лязгом ключей, после полуночи — шаркающие, с паузой у третьей ступеньки. Однажды Марина оставила на перилах книгу — потрёпанный «Сто лет одиночества» с пометкой «Страница 322, прочти это». Лев завернул в газету свой экземпляр «Соляриса», подписав обложку: «Глава 4. Спойлер: они всё ещё не понимают». Через неделю она вломилась к нему в семь утра, держа в руках дымящийся чайник. «У тебя вода отключилась?» — спросила, разглядывая грязные тарелки в раковине. Они пили чай с дешёвым мармеладом, пока Лев, пряча дрожь в пальцах, показывал ей фотографии из поездки в Выборг — сколы на граните крепости, блики на озере, тени от сосен. На следующий день Марины не стало: на двери висел конверт с ключами и цифрой, написанной помадой на салфетке. Лев приклеил её скотчем к холодильнику, рядом со списком продуктов, который так и не оторвался.