Акито, молодой человек, получает страшный диагноз, который полностью меняет его восприятие жизни. Погружённый в отчаяние и потерю смысла, он случайно встречает Хару, пациентку той же больницы. Харуна, несмотря на свою тяжелую болезнь, излучает спокойствие и оптимизм, что сразу же привлекает Акито. Их первые встречи кажутся случайными, но постепенно они становятся его единственным лучом света в
Тори, старшеклассник с привычкой теребить прядь волос, когда нервничает, каждый день ждет Нао у ворот школы. Нао, в синем свитере с выцветшим логотипом кафе, каждый раз не узнает его: «Прости, мы знакомы?» Тори прячет за спиной тетрадь в клетку, где записывает их разговоры — «Сегодня она сказала, что любит кофе с молоком». В библиотеке он подкладывает ей книгу с закладкой-напоминанием, а вечерами
Юто, 19 лет, каждое утро разливает эспрессо в крошечном кафе «Лаванда» возле станции Сибуя. Его соседка Акира, студентка-дизайнер, вечно опаздывает, хватая сэндвич с тунцом и крича: «Чек потом выставишь!». Вечерами Юто бродит по переулкам, замечая полупрозрачные силуэты у фонарей — призраков, которых больше никто не видит. Один из них, старик в прожженном кимоно, шепчет ему у будки с такояки:
Юта Кавамура, 28-летний техник из крохотного ремонтного магазина в Сибуя, каждое утро разбирал старые камеры под треск неоновой вывески. Его друг Кейсуке, курьер на велосипеде с потертым рюкзаком, пропал после полуночного звонка: «Они нашли плёнку из храма…» В ящике стола Юта обнаружил конверт с ключом от камеры хранения на станции Икебукуро и обгоревшую фотографию женщины в кимоно с татуировкой
Юки в розовом кимоно с выцветшим узором ждала Хироши у алтаря синтоистского храма в Нагано, пока дождь заливал глиняные горшки с хризантемами. Ее мать, Рэйко, щелкала счетыком в углу — пересчитывала конверты с деньгами, бормоча: «Тридцать тысяч иен от дяди из Осаки… смехотворно». Свечи погасли из-за порыва ветра, когда шафер Кейта уронил поднос с сакэ. «Простите, я…» — начал он, но крик тети
В туманной деревушке, зажатой меж гор, Мишель Ёрг, девушка в потрёпанном платье, собирала горькие коренья у ручья. Её прервал стук копыт — на тропе стоял высокий мужчина в чужом камзоле, с мушкетом за спиной. "Ты здесь не местный, да?" — спросила она, вытирая руки о фартук. Рип ван Винкль, моргнув, как будто от яркого света, пробормотал: "Кажется, я... долго спал". Вечером,