Минджи, 24 года, в рваных джинсах и с термосом самодельного кофе, толкала Соён, 19, в бок локтем: «Эй, ты опять забыла ключи от кондо? Хозяин вчера орал, шо лифт сломал из-за твоих дурацких замков». Они ютились в трехкомнатной квартире возле станции Ичхон, где обои отслаивались возле вентиляции. Соён, не отрываясь от ноутбука с наклейками K-pop групп, бурчала: «Не ври, я вчера видела, как ты
Минджон поправляла заколку в волосах, пока Суджон раскладывала на низком столике чашки для *соллипа*. «Если старый Ли спросит про песню с двойным смыслом, сделай вид, что не поняла, — прошептала Суджон, поправляя синий шелковый пояс сестры. — В прошлый раз он чуть не разбил вазу, когда ты засмеялась». За окном цокали копыта по брусчатке, а Минджон считала трещины на стене — тринадцать, как в
Знаешь, есть одна история про девчонку из старого Чосона — прямо сердце сжимает, когда вспоминаешь! Представь: малышкой осталась сиротой, ну и как выжить? Пришлось ей, бедняжке, в дворцовую кухню податься. Там, знаешь, эти котлы в три раза больше её самой, запахи специй до головокружения… Но она же Со Джан-гым — упрямая, как ослик! Какая-то тётка из свиты приметила её, видно, сердце дрогнуло: