Лейла, 17 лет, протирает столики в кафе у причала Босфора, разливая густой кофе в стеклянные стаканы. Ее младший брат Эмир ковыряет вилкой в куске пахлавы, жалуясь, что не нашел на блошином рынке Кадыкёя недостающий трамвайный билет 1983 года. «Опять проспал разгрузку фургона с антиквариатом», — бросает Лейла, поправляя платок, сползающий с ее рыжих волос. За соседним столиком Арда,
Эмир, худощавый парень в потертой куртке, копался в ящиках на чердаке своего дома в Балате, когда наткнулся на потрескавшийся компас с надписью *"Güneş battığı yerde"* — *"Там, где садится солнце"*. Внизу, на кухне, сестра Лейла громко спорила с дядей Муратом из-за долгов за электричество: *"Опять рыбу продавать будем вместо того, чтобы свет включить?"* На следующий
Эмир, 28-летний бармен из кафе в Бешикташе, каждое утро вытирал стойку тряпкой с запахом старого кофе. В четверг, когда дождь стучал по вывеске «Nar Çiçeği», в дверях появилась Лейла — библиотекарь из Кадыкёя с мокрым зонтом в руке. «Мокрый «Красный как кровь снег» хуже пролитого ракы», — бросила она, стряхивая капли с обложки книги. Эмир, не глядя, протянул салфетку: «Закажешь айран — дам
Лейла, 28 лет, с утра до вечера месит тесто в пекарне «Гюнеш» на окраине Стамбула. Её пальцы в муке, а в ушах — крики продавцов с соседнего рыбного рынка. В четверг, после смены, она застает Эмира, своего парня, в парке Эмирган с девушкой в синей кофте. «Это сестра коллеги», — бормочет он, пряча телефон. Лейла молча забирает свой старый зонт с ручкой в виде лебедя, оставленный в его машине. По
Эмир, 17 лет, моет столики в семейном кафе на узкой улочке Стамбула, когда замечает Айше — новую официантку в застиранном фартуке. «Ты тоже на лето устроился?» — бросает она, протирая поднос с остатками рахат-лукума. Он кивает, поправляя кепку с выгоревшим логотипом газировки, и замечает, как её рука дрожит, когда ставит стаканы с айраном. По вечерам они крадут курабие из подсобки, смеются над
Эмир ковыряет отверткой в моторе «Тофаша» на задворках стамбульской мастерской, пока Айла раскладывает глазурованные чаши на прилавке через дорогу. «Слушай, может, хватит возиться с этим ведром?» — кричит она, поправляя платок на голове. Он вытирает ладонь о засаленную куртку, бросает: «Когда-нибудь он поедет быстрее твоих сплетен». По вечерам они сидят на ржавой скамейке у парома, делят симит с
Мира, дочь рыбака, каждый день протирала столики в кафе "Морская звезда" на набережной Бодрума. Ее соседка Гюльшан, укладывая волосы перед треснувшим зеркалом в подсобке, ворчала: "Опять Демир Бекташ припарковал свою яхту у пирса. Смотри, сегодня в белой рубашке — как будто с обложки". Мира, поправляя фартук с пятном от кофе, отвечала: "Богатые меняют одежду, а мы — воду
Эмир, младший аналитик в стамбульском банке на площади Таксим, каждый день проходил мимо Лейлы, которая раскладывала акварели на мосту Галата. Её работы — треснувшие стены домов в Фенере, ржавые якоря у Эминёню — казались ему странными, пока однажды он не услышал, как она спорила с туристом: «Нет, это не Пизанская башня. Это мечеть в Эдирнекапы, её свод рухнул в 2013-м». Он купил эскиз с
Эйлюль рылась в рюкзаке, пытаясь найти пропавший телефон, когда Дерин протянула ей смятый листок: *"Yarın okul kütüphanesinde buluş. Sırların bedeli var."* («Завтра в школьной библиотеке. У секретов есть цена»). На следующий день у фонтана в парке Йылдыз Айше, разглядывая анонимный аккаунт в соцсети, усмехнулась: *"Bu fotoğraf çekildiğinde Zeynep Antalya’daydı. Nasıl burada