Гениальный диагност Андрей Краснов оказывается на грани отчаяния после огнестрельной травмы головы, лишившей его памяти о последних десяти годах жизни. Не в состоянии больше лечить людей, он всё же не может оставить медицину и соглашается работать медбратом. Начав заново, Краснов сталкивается с горькой правдой — за эти годы он потерял семью, уважение коллег и доверие дочери. Его путь восстановления «потерянной» жизни полон боли и открытий. Краснов заново переживает непростые моменты прошлого,
Артём нашёл соседа в мусоропроводе на четвёртом этаже — старик лежал лицом вниз, в руке зажат ключ от чердака. Лида, закуривая на балконе, крикнула из квартиры: «Ты плитку в подъезде видел? Третий день ремонт, а цемент даже не замесили». Артём, не отрываясь от темноты шахты, пробормотал: «Да не, мимо проходил. Валидатор в маршрутке сломался, еле до работы добрался». Вечером в холодильнике осталась только банка солёных огурцов, а ключи от квартиры исчезли — Лида перерыла сумку с махровыми
Иван Морозов, саксофонист из Питера, и Алина Горячева, юристка миграционного отдела «Сбербанка», подписывают договор на салфетке в «Шоколаднице» у Павелецкого вокзала. Он задолжал продюсеру за сломанный микшер, ей грозит депортация в Воронеж из-за просроченной аренды. «Два месяца притворяемся — и свободны», — Алина стучит ногтем по строчке про раздельные спальни. Иван доедает чизкейк, оставляя след вишнёвого сиропа на контракте: «Только без этих ваших сердечков в Инстаграме». Они селятся в
Марічка, висока блондинка з татуюванням сови на щиколотці, працювала водійкою шкільного автобуса у селі Підгірне. Щопонеділка вона зупинялася біля крамниці "Соняшник", купувала каву у термос і жувала насіння, поки діти з криками розбігалися по сидіннях. "Ти ж знаєш, що п’ятнадцята зупинка — моя", — гримів дід Павло, вдаряючи палицею об поручень, коли вона випадково проїжджала повз його хатину з синіми ставнями. По вечорах Марічка малювала олівцем портрети незнайомців зі
Надежда приезжает в село Глибче Дубенского района, бросив работу менеджера в Киеве. Встречает брата Валеру возле покосившегося забора — он в засаленных рабочих штанах, разгружает кирпичи с «Богдана». «Дом продавать будешь?» — хрипит он, закуривая. Сестра молчит, трогает рукой трещину на ставне, вспоминая, как мать красила её в синий цвет марганцовкой. В комнатах пахнет полынью и старыми одеялами. На кухне — недопитая бутылка «Столичной» с ржавой крышкой, оставшаяся с поминок. В комоде с
Кирилл Воронов, экс-следователь из Екатеринбурга, теперь развозит посылки для «Почта-Экспресс». В коробке с китайскими машинками для сына клиента он находит флешку — вместо чека. Дома, среди папок с архивными делами и пустых пачек «Беломора», втыкает ее в ноутбук: видео с камер наблюдения, где депутат гордумы Гордеев падает с балкона, а в кадре мелькает рука в черной перчатке. «Это не самоубийство», — бормочет Кирилл, доставая из ящика старый служебный жетон. На кухне сосед Олег,
Семён, ветеран МВД с привычкой жевать мятные леденцы вместо сигарет, и Андрей, молодой следователь в очках с тонкой оправой, едут на ржавой «Ладе» в портовый район. Семён тычет пальцем в папку с документами: *«Тут не цифры, а г***о. Смотри на людей — вон тот грузчик в рваных кроссовках третью смену торчит. Кто за это платит?»* Андрей щурится, поправляя галстук, который давит шею: *«Протокол требует…»* — *«Протоколу расскажешь, как в сортире замок сломался»,* — хрипит Семён, доставая из бардачка
Андрей Крутов, в камуфляжной куртке поверх формы водителя скорой, получил вызов на станцию «Парк Победы». Его напарник Гена, с сигаретой в зубах, бурчал: «Опять пьянь в метро валяется». В тоннеле они наткнулись на рюкзак с мигающим таймером. Гена отшатнулся: «Ты чё, псих? Там же рванёт!» Андрей, не отвечая, потянул провода — взрывная волна выбила стекла турникетов. Лизавета, врач с обгоревшим рукавом халата, тащила раненую девочку к эскалатору, кричала: «Крутов, назад! Тут ещё дети!» Через три