Яркко Ниеми

Юха, 27-летний сварщик с верфи в Хельсинки, каждое утро заворачивает в промасленный платок бутерброд с копчёной олениной. В кармане — потёртая фотография деда в военной форме на фоне маяка Ханко. После смены, пока чистил болгаркой ржавые листы, нашёл в металлоломе схему с пометкой «Põhjala-3», обведённую детским почерком. «Ты это видел?» — спросил он у напарника Матти, тыча пальцем в цифры 1967. Тот пожал плечами: «Сдай в архив, если не хочешь проблем». Вместо этого Юха сел на ночной паром в
Ээро, 17 лет, в рыжем вязаном свитере, заметил, что соседка Айно перестала выносить мусор по утрам. В школьной столовой Лина, разливая брусничный сок, бросила: «Брат Мико три дня не звонил из общежития в Тампере». Ээро проверил старые газеты в библиотеке — за 1987 год вырезка про исчезновение лесоруба. На полях чьи-то каракули: «Они не ушли, они здесь». Вечером, чиня лодочный мотор в сарае, он услышал скрип льда на озере Сайма, будто кто-то ходил по нему босиком. Заброшенная гидроэлектростанция
Янне, Рой и Эльви торчат в Рованиеми, пытаясь раскрутить свой мелкий бизнес по доставке грузов на снегоходах. Янне вечно ворчит на поломанный компас: «Опять север показывает как юг — может, мы уже в Швеции?» Эльви, закутанная в старую оленью шкуру, торгуется с саамским рыбаком за бочку трески — расплатиться надо за аренду домика. Рой тем временем чинит генератор, ругаясь на проводку, которую, кажется, грызли лемминги. В баре «Полярная сова» местный шериф Туомас предупреждает: «Если еще раз