Сергей Рублев

В провинциальном городке, засыпанном снегом, Семен Горохов, бригадир аварийной газовой службы, в рваной телогрейке ковыряет ключом в замерзшей трубе у дома №14 на улице Ленина. Рядом Николай, его напарник, курит «Беломор», сплевывая желтую мокроту на лед: *«Опять пенсионеры керосинкой баловались. Щас как рванет — нас вместе с трубой к чертям разнесет»*. В котельной, где вечно пахнет серой и махоркой, они меняют вентиль на советском газгольдере. Лампочка под потолком мигает, со стены сползает
Аня, студентка текстильного института, каждое утро пробирается через пробки на старом автобусе в мастерскую на Таганке. Там, между коробками с советскими лоскутами и банками крахмала, она сшивает эскизы для подработки — ремонт штор и перешивание пальто. Её сосед по цеху, Дмитрий, бывший театральный художник, вечно ворчит: «Опять нитки кончились? У тебя руки как у крота — всё зарывают». В перерывах Аня рисует в блокноте с облезлым переплётом — чёрные платья с геометричными вырезами, которые
Знаешь, иногда смотришь кино и ловишь себя на мысли: «Да ладно, такого не бывает!» А потом вспоминаешь, что это — наша история. Вот как в этом сериале про контрразведку времен войны. Там же такой сюжет, что голова кругом! Представь: 1944 год, фашистов гонят, но тишины нет — начинается новая война. Теневая. Наши против западных шпионов, и всё это под кодовым названием «Смерш». И длилось это не пару месяцев, а целых три года! Кажется, даже после Победы напряжение не спадало — будто адреналин в