Леонид Улащенко

Лида, 17 лет, выскальзывает из квартиры в хрущёвке на окраине Перми, прижимая к груди пластиковый пакет с паспортом и потрёпанным блокнотом. На автовокзале она пятый час прячется в туалете за киоском с чебуреками, пока грузчик Семён, в засаленной куртке с шелестящими карманами, не замечает её дрожащие пальцы на поручне автобуса Москва-Сочи. «Поедем. Или нет?» — бормочет он, вытирая ладонь о
Мария Семёновна, в тапках на босу ногу и выцветшем халате, каждое утро ковыряет грядки за хлипким забором. Соседи то и дело стучатся: Людмила Петровна с кривым краном в ванной, Фёдор — коза сбежала, а подросток Витька просит присмотреть за его мопедом, пока он в армии. «Опять ты, как вокзал, — ворчит Мария, заворачивая в газету банку солёных огурцов для соседки. — На, только не трещи, у меня
Знаешь, как иногда бабушкины истории кажутся такими безобидными, пока не начнёшь копать? Вот моя, например, тихо доживала век в этом скучном доме престарелых — вяжет носки, бормочет о прошлом. А потом как гром среди ясного неба: «Детка, у нас в деревне икона спрятана… старинная, ценная». Говорит так небрежно, будто вспомнила про забытый горшок с геранью на чердаке. Ну а я что? Молодая, наивная,