Vivek Prasanna

Арджун, 22 года, моет потрескавшиеся глиняные чашки в своей лавке «Чайная тень» на окраине Мумбаи. Его сестра Прия, в потёртом сари цвета индиго, тычет пальцем в газету: «Опять пропал ребёнок из Дхарави. Ты слышал, как Шанти-бен кричала утром?» На полке за кассой лежит медный медальон с трещиной — нашёл его вчера в груде мусора у железной дороги. Когда Арджун протирает артефакт тряпкой, в воздухе
Шамала, дочь портного из переулков Джайпура, случайно нашла в лавке отца выброшенное свадебное платье с выцветшей вышивкой. Она перешила его, добавив золотые нитки из бабушкиного сундука, но не заметила инициалы «А.Р.» на подкладке. Через неделю соседка Амина, разбирая старые фото, узнала платье на Шамале в лавке специй: «Ты украла мамино сари!» — крикнула она, хватая за рукав. Шамала вырвалась,
Сетупати, худощавый мужчина с постоянной тенью щетины на щеках, каждое утро проверял ирригационные каналы у своего рисового поля. Его сосед, толстобрюхий Велу, обвинял его в краже воды: «Твоя заслонка на два пальца выше моей — сам проверял!» В деревне, зажатой между краснозёмными холмами и рекой Вайгай, споры из-за урожая решали у старого храма Шивы, где жрец в засаленной дхоти размахивал