Роберт Бенчли

Джек Барлоу, слесарь с завода в Питтсбурге, застрял в долгах после того, как сестра Мэй заболела туберкулезом. Каждое утро он покупал ей леденец «Пепперминт Пэтти» в лавке миссис Гловер, пока врач не сказал: «Либо санаторий в Колорадо, либо гроб». В обеденный перерыв Джек услышал, как механик Луи шепчет про грузовики с медными деталями, которые «теряют» ящики возле склада №12. «Пару штук спиздишь
Салли Ли, двадцатидвухлетняя танцовщица из Небраски, моет полы в гримерках театра на 42-й улице. Она подслушивает репетиции через треснувшую дверь, повторяя па за коридорными швабрами. «Я спою лучше любой из ваших примадонн», — заявляет она продюсеру Стиву Райли, вытирая ладони о запачканный мыльной пеной фартук. Тот отмахивается: «Мне нужны имена, а не мечты». Салли крадет афишу из кабинета
Вот что получилось: Представь — 1941-й, мир в огне, а два американца, дирижер Джон и его приятель-менеджер Хэнк, вдруг рвутся в самое пекло — в СССР. Ну, типа, поддержать союзников, ага. И знаешь, что самое безумное? Среди всей этой каши с бомбежками и маршами Джон умудряется влюбиться в местную пианистку Надю. Представляешь? Она, кстати, не просто красотка — пальцы у нее над клавишами порхают,
Вот так вот, представляешь, еще в 17 веке какой-то пуританин Джонатан Вули взял да спалил на костре колдунов — Дженнифер и ее отца Дэниела. Ну и зря, конечно. Те, понятное дело, перед смертью ляпнули проклятие на всю его родню: мол, все мужики в роду теперь будут жениться не на тех. Вот это обида-то, да? Предки даже не подозревали, как эта история аукнется спустя века. А дальше — прыжок в 1942
Представь себе тихую американскую глубинку 40-х: уютный домишко, яблони в саду и семья Данов, которая со стороны кажется идеальной картинкой из журнала. Ну, знаешь, как в тех старых открытках? Папаша дни напролет корпел над своей книгой про «вкуснятину и здоровье» — представляешь, как детям было весело слушать про калории за ужином? Старшая сестренка Сильвия грезила Голливудом, младшая Нэнси
Представьте себе: обычный парень из Штатов, Джон Джонс, в один момент оказывается заброшенным в самую гущу европейских интриг. Ну, корреспондент он, да, но тут всё серьёзнее — не репортажик про сыроварни писать, а вляпаться в историю с каким-то сверхсекретным договором между голландцами и бельгийцами. Говорят, от этого документа вообще всё висит на волоске — война на пороге, а политики как всегда