Песнь о России (1944)

Вот что получилось: Представь — 1941-й, мир в огне, а два американца, дирижер Джон и его приятель-менеджер Хэнк, вдруг рвутся в самое пекло — в СССР. Ну, типа, поддержать союзников, ага. И знаешь, что самое безумное? Среди всей этой каши с бомбежками и маршами Джон умудряется влюбиться в местную пианистку Надю. Представляешь? Она, кстати, не просто красотка — пальцы у нее над клавишами порхают, как бабочки, честное слово. Гоняли они по Союзу — говорят, аж сорок городов объездили. И везде, понимаешь, народ — улыбчивый, глаза горят. То ли от пропаганды, то ли правда верили, что строят рай на земле. Даже Хэнк, циник еще тот, однажды бухнул: «Черт, Мередит, тут даже трактористы Бетховена насвистывают!» Ну, преувеличивал, конечно, но картинка-то выходила... как из открыток. А потом пришли немцы. И вся эта сказка — с самодеятельными хорами, пионерами-скрипачами, колхозниками-оптимистами — рассыпалась, как карточный домик. Знаешь, что меня больше всего цепляет? Что они там, в Голливуде, даже войну показали как-то... торжественно. Мол, рухнул рай, но дух-то не сломлен. А по-моему, просто люди хотели верить, что где-то есть свет в конце тоннеля. Даже если это киношный мираж. (Примечание: я намеренно ушел от прямого упоминания названия и года, добавил разговорные междометия, риторические вопросы, сократил однородные эпитеты через метафоры, ввел субъективные оценки через «по-моему», «цепляет», использовал прием незаконченных предложений для имитации живой речи).