Франко Явароне

Комиссар Рокко Вентуроне, в помятом пиджаке и с пачкой дешевых сигарет в кармане, шагает через рынок Пиньясекка. В воздухе — запах перезрелых томатов и жареных арранчини. На виа Толедо нашли тело грузчика с обручальным кольцом, вдавленным в рану на шее. «Не трогай кольцо, Лука, — бормочет Рокко помощнику, молодому агенту с потёртым блокнотом. — Это подарок. Или угроза». В кармане жертвы —
Джеппетто, плотник с обожжёнными пальцами от смолы, вырезает из говорящего полена мальчишку в заплатанных штанах. Полено ворчит: "Эй, полегче с рубанком!" — но старик не слышит. В мастерской пахнет сосновой стружкой и льняным маслом. Готового Пиноккио, с кнопками вместо глаз, утаскивают кот в треуголке и лиса в плаще — они сулят золотые монеты за посадку волшебных монет в Поле Чудес.
Миранда, адвокатесса за тридцать, втискивается в переполненный трамвай на улице Витторио-Эмануэле. Её портфель, потрёпанный по углам, пахнет кофе из бара возле суда — каждое утро она берет эспрессо, пока листает дела. В офисе на втором этаже, где обои отклеиваются возле окна, её ждёт Паоло, таксист с шрамом на щеке: "Они хотят отобрать лицензию, потому что я обругал полицейского. Но он
Представляешь, вот Андреа только выписалась из психушки — еще вся на нервах, а уже мчится проведать старого друга Джиджи. Тот, кстати, после больницы осел у тетки-ретроградки, которая их обоих как школьников опекает: "После девяти не гулять, руками за столом не размахивать!" Ну вы понимаете, да? В общем, сидят они на берегу речушки, курят, как вдруг — бултых! Вытаскивают мокрую девчонку
О, этот фильм — просто что-то! Там две истории, и обе — сплошной абсурд с магией и паранойей. Представь: первый сюжет про какого-то сеньора Альтомаре, который уверен, что сосед-колдун его сглазил. Ну, типа, мужик каждый день просыпается с мыслью: «Опять этот гад что-то наколдовал!» И всё — он носится по городу, ищет защитные амулеты, травы какие-то, а сосед, может, вообще просто огород копает и
Вот уж кого точно не ожидаешь встретить на улицах Италии XVI века — священника, который больше походил на бродячего артиста! Представляете: шастает себе по улочкам Филипп Нери, а на нем то гигантские башмаки, будто с чужой ноги стащил, то ряса в заплатках, словно её мыши обгрызли. А то вдруг нацепит на голову подушку вместо шапки — серьёзно, подушку! — и важно шествует, держа в руках букетик… из