Петр Ярош

Игорь Семёнов выходит из автобуса на замызганной станции в Липецке, щурясь от осеннего дождя. Мать в полинялом платке жмёт ему в грудь свёрток с пирогами: «Ты хоть поел?» — бормочет, не глядя. Он молчит, поправляя рюкзак с оторванным ремнём — внутри гильзы, потрёпанный блокнот, письма от сослуживца Василия, погибшего под Джелалабадом. На запястье — шрам от ожога, прикрытый грязным бинтом. Вечером
Представь: парень, Иван Коваль, вырвался из афганского ада — живьем, через плен, кровь и грязь. И вместо того чтобы спокойно домой вернуться, он как призрак пробирается через границу, круша всех на пути. Нашёл чужую форму, документы — и вперёд, словно тень. А дома-то что? Мать его уже оплакала, могилку поставила… И тут он — бац! — как живой из-под земли. Власти, конечно, в шоке: "Как так-то?