Konrad Kakol

Ядвига, 17 лет, каждое утро бежит через рыночную площадь Кракова к старой верфи, где её отец Тадеуш чинит баржи. По вечерам она тайком пробирается в подвал костёла св. Анны, где её друг детства Марек репетирует на потрёпанном кларнете. "Ты опять воняешь соляркой", — бросает он, когда она задевает гитару с наклейкой «Король и Шут». Она смеётся, доставая из рюкзака смятые ноты Шопена,
Кася, в белом халате с пятном от кофе на рукаве, листала истории болезней в подсобке. За окном моросил дождь, капли стучали по жестяному козырьку. «Ола, ты видела анализ Войцеха? Лейкоциты зашкаливают, а он твердит, что просто съел несвежий пирог с капустой», — бросила она через плечо. Михал, закатывая рукава, ворчал про сломанный аппарат ЭКГ: «Опять эти бюрократы из Варшавы задержали ремонт.
В старом варшавском районе Прага, студентка-архитектор Кася Малиновска каждый вечер замечала в окне заброшенной фабрики мерцающий зеленый свет. Ее сосед по общежитию, Владек Гурски, работал ночным курьером на электросамокате и однажды привез заказ в полуразрушенный дом на улице Зомбковой — внутри на столе лежала открытая тетрадь с чертежами моста, подписанными именем ее покойного деда. «Ты