Рифат Мусин

Сергей, студент Ленинградского политеха, в общаге на Петроградской стороне каждое утро ставил самовар, пока сосед Геннадий, слесарь с Балтийского завода, кряхтел над затухшей папиросой. «Опять в деканат вызывают из-за твоих плакатов?» — хрипел Геннадий, разглядывая эскизы на столе: рабочие с красными флагами, переплетенные с абстрактными геометрическими фигурами. Сергей, отпивая чай вприкуску с
Азиз, худощавый дед в выцветшем халате, каждое утро проверял, не скрипят ли колеса арыка возле его дувала. Салима, внучка, таскала воду в медном кувшине, споря с соседкой Зухрой о том, чей кизяк быстрее высохнет под солнцем. "Пока коровы жуют полынь, мы тут языками мелем", — ворчала Зухра, поправляя платок. В полдень, под разлапистой чинарой, Азиз разминал в ладонях кусок халвы:
Знаешь, эти истории про военное детство всегда щемят сердце. Представь: 45-й год, глухой тыловой городишко, где каждый день — как выживание. А тут пацаны срываются с места, будто их током ударило — слыхали, мол, в подвалах соседнего дома клад зарыт! Ну как тут устоять? Война ведь, каждый рубль на счету, а они — рванули искать, как настоящие партизаны. "Фронту поможем!" — кричат, а сами