Emma Giegzno

Магда, кассирша с синяками под глазами от восьмичасовой смены, щелкает выключателем у входа в супермаркет *«Семерочка»* в промзоне Лодзи. Павел, грузчик в засаленной куртке, тянет роллу с коробками чипсов мимо прилавка. «Закрыто уже, Павек, или ждешь, пока директор лично чай поднесёт?» — бросает Магда, поправляя значок с именем. За дверью стучит подросток в рваных кедах: «Пани, я только хлеб!». Павел фыркает, доставая сигарету из-за уха: «Скажи мамке, пусть учит время смотреть». Лампа над
Алиция Тарновска, прокурор с привычкой жевать мятные таблетки от стресса, находит тело 17-летнего Матеуша в парке Скарышевского. На руке жертвы — татуировка с буквой «В», как на открытках, которые Алиция получает с 2006 года. В кармане джинсов мальчика — ключ от камеры хранения на Центральном вокзале. «Ты опять лезешь туда, где не светит», — бросает ей Марек Вильк, коллега, перебирая папки в прокурорском кабинете с облупившимися стенами. Алиция игнорирует, едет в больницу на Гроховской:
Франтишек, кочегар на полуразрушенной железнодорожной станции под Белостоком, каждое утро поправлял ржавый котелок на голове, прежде чем растапливать печь. Его жена Зофья, с обветренными руками от стирки солдатского белья, нашла в подвале их дома еврейскую девушку Ханю — та пряталась за бочкой с квашеной капустой, обмотав лицо шалью с выгоревшими узорами. «Она до весны, не дольше», — буркнул Франтишек, разбивая лёд в ведре, когда Зофья поставила перед ним миску с пустой похлёбкой. Ханя молчала,