Ладислав Худик

Иван Шумилов, механик из Свердловска, в феврале 1943-го чистил затвор винтовки в полуразрушенной хате под Харьковом. Рядом чехословацкий лейтенант Карел Ворачек, бывший учитель из Брно, скрипел карандашом по карте, отмечая позиции возле села Соколово. «Завтра через реку пойдем. У немцев там два пулемета — видел в бинокль», — бросил Карел, протягивая Ивану кислые яблоки из своего рюкзака. Ночью сапер Петренко, хрипя от холода, мастерил плот из досок, найденных в колодце. Утром артобстрел
Знакомься с Кларой Борн — женой дипломата, которая вернулась в Прагу, будто призрак из прошлого. Город её детства теперь пахнет не булочками с корицей, а тревогой. Война оставила в ней зарубки: отца забрали за сопротивление, а её, двенадцатилетнюю, вместе с матерью — в этот проклятый Айдховен. Голландия, концлагерь… До сих пор ночью просыпается в холодном поту — кажется, слышит шаги надзирателей. А тут её муж, похоже, полез в осиное гнездо. Зачем-то запросил досье на Хартвига Рауфа — того
Знаешь, история эта — прямо как из нашей семьи, только страшнее. Собрались как-то четверо братьев в отчем доме — а отца-то уж нет, застрелили немцы за какую-то там дичь в лесу. Ну типично, да? Матуш, старшой, сбежал с этих немецких работ — представляешь, из самой Германии драпанул! Ондрейка еле живой с Восточного фронта приполз, раненый, едва на ногах. А Штефан — тот умник, из Праги вроде учебу бросил, примчался. Ну и Ян, сорвиголова, с итальянского фронта дезертировал. В общем, полный набор: и