Суджитх Санкар

Раджеш Шарма, 24 года, работает механиком в крохотной мастерской на окраине Ченнаи. Каждое утро он чинит рикши и старые мотоциклы «Баджадж», пахнущие маслом и бензином. Его младший брат, 16-летний Арджун, тайком пропускает школу, чтобы играть в крикет с уличной командой у полуразрушенного храма. «Ты опять не на уроках? — хрипит Раджеш, вытирая руки тряпкой. — Пахать на трех работах, чтобы ты в пыли мяч гонял?» Арджун молчит, разглядывая трещину на ракетке, подаренной отцом перед смертью. По
Адити копалась в пыльных коробках на чердаке бабушкиного дома в Ченнаи, пытаясь найти старые фото для ремонта. Вместо альбома вытащила пачку писем 90-х, подписанных инициалами «Р.К.». Одно упоминало её дядю Санджея, погибшего в ДТП при странных обстоятельствах. «_Политик Варадараджан требовал закрыть дело до расследования_, — прочитала она вслух, — _но мы не могли молчать_». За окном заглушили авторикши, а соседка Кавита, забежав за солью, пробурчала: «Твой дед тогда сгорел на работе. Говорили,
Маха, в потёртой кофте с капюшоном, протирает экран телефона с треснувшим стеклом, пока автобус № 214 тащится через пробки в Андхери. Её отец Раджеш, пахнущий машинным маслом, чинит рикшу во дворе хрущёвки, ругаясь на цены на запчасти: «Вчера 300 рупий, сегодня уже 350 — как жить?» Брат Викас, худой парень в кепке Mumbai Indians, спорит с соседом у чайного ларька: «Ты бы сам промолчал, если б тебя за грудь хватали?» Маха тем временем втискивается в переговорку колл-центра, где менеджер Амит,
Адитья, 17 лет, втискивается в переполненный авторикшу после смены на текстильной фабрике в Джайпуре. Его руки пахнут машинным маслом, а в кармане — смятая брошюра колледжа дизайна, которую он прячет от отца-алкоголика. «Опять за свои глупости?» — хрипит тот, разбивая глиняный кувшин у порога. По вечерам Адитья рисует граффити на ржалых стенах квартала: бенгальские тигры, переплетенные с образами богов из бабушкиных сказок. Соседка Мира, подбрасывая ему краску из украденных запасов магазина