Брюс Марчиано

Джейк Морено, механик из душной автомастерской на углу 5-й и Харпер в Южном Брукхейвене, находит в багажнике разбитой Honda Accord конверт с $20 000 и фотографией мэра. Руки в масле, он звонит сестре Лине, медсестре из перегруженной больницы Святой Марии: «Слушай, тут такое дело… Может, в копы позвоним?» Лина, перевязывая ожоги подростка из уличной банды, шепчет в трубку: «Подожди. Вчера видела,
Лайам, 34 года, живет в однокомнатной квартире в Бруклине с видом на пожарную лестницу. Каждое утро он заваривает кофе в треснувшей керамической кружке, открывает ноутбук с наклейкой *Write or Die* и пытается дописать сценарий для низкобюджетного детектива. На съемочной площадке в Queens Элла, 28-летняя актриса с татуировкой в виде созвездия Ориона на запястье, спорит с режиссером: «Ты хочешь,
Знаешь, есть одно кино, которое до сих пор меня трогает — как будто взяли древние тексты и вдохнули в них пульс. Помню, впервые увидел эти сцены: не пафосные декорации или спецэффекты, а что-то... настоящее. Типа, вот он — обычный человек в пыльной одежде, говорит о милосердии, а у тебя мурашки по коже. Странно, да? Вроде же знаешь сюжет наизусть, но когда камера ловит лица людей — рыбаков,
Знаешь, есть в Аризоне одна заброшенная ядерная база – Йеллоусэндс. Местные там такую истерику устраивают, будто под землёй сам дьявол живёт! На заправке парнишке с девчонкой на полном серьёзе говорили: «Да вы чего, туда даже вороны не летают!». Ну а они, ясное дело, молодые-глупые – фыркнули да газанули в пустыню. И вот представь: ночь, пустошь, а на дороге... тьма змей. Прям ковёр извивающийся