Нгуен Чунг Дан

Линь, 16 лет, копается в старом сундуке на чердаке бабушкиного дома в пригороде Ханоя. Рядом валяются облупившиеся куклы из папье-маше и фотографии 80-х с выцветшими углами. Под стопкой школьных тетрадей она находит дневник с обложкой, обтянутой шёлком цвета индиго — на первой странице имя *Тхуи*, бабушкина младшая сестра, пропавшая в 1975-м. «Ты нашла его… Лучше бы не трогала», — бабушка хватает
Линь, продавщица на ханойском рынке, обнаруживает, что её двухмесячная дочь Ань исчезла из больницы после планового осмотра. Врач Тыонг холодно заявляет: «Ребёнок умер от осложнений, тело кремировали». Не веря официальной версии, Линь пробирается в архив ночью, находя папку с пометкой «Ань Нгуен» — в графе «статус» карандашом зачёркнуто «переведена в Хошимин» и вписано «летальный исход». На
В маленьком ресторанчике на окраине Ханоя Бинь, коренастый поварёнок в заляпанном фартуке, каждое утро проверял закрома: пересчитывал мешки с рисом, стучал ложкой по котлам. Его сестра Лан, вечно с телефоном в руке, ворчала: *«Опять муравьи в сахаре! Ты же вчера клеил ловушки»*. Они вдвоем оберегали кухню от нашествий — Тьен, рыжий кот-обжора, чаще мешал, чем помогал, зато Май, бабушка-владелица,