Камерон Коттрелл

Лайза Морено, 22 года, каждое утро открывала кофейню *Bean & Thread* в Бруклине, развешивая на стене эскизы платьев между заказами латте. Её сосед по столику, Итан Кларк, 25, в потрёпанной косухе, неделю наблюдал, как она рисует на салфетках. **"Ты же понимаешь, что этот принт с георгинами никто не купит?"** — бросил он, размазывая гуашь по её эскизу. На следующий день он притащил в кафе коробку с тканью из закрывающегося ателье отца — шелком в пятнах ржавчины и бархатом, пахнущим
Майк Шелдон, заросший щетиной и в потёртой кожаной куртке, коптил сигарету у заднего входа автомастерской в Бронксе. Его младший брат Винсент, нервно щёлкая зажигалкой, уронил схему вентиляции банка в лужу машинного масла. «Чёрт, Майк, тут датчики движения на потолке — ты видел?» — выругался он, вытирая чернила с бумаги рукавом фланелевой рубахи. Майк хрипло засмеялся, доставая из кармана магнитный деактиватор, украденный неделей раньше у охранника казино: «Следи за спинами, а не за потолками.
Майк, бывший диджей, теперь торгует подержанными кроссовками на блошином рынке в Восточном Лос-Анджелесе. Его соседка Карла, тату-мастер с розовым ирокезом, вечно спорит с клиентом, который хочет набить имя бывшей девушки поверх старой надписи. «Ты уверен, что Сара — это навсегда?» — Карла закатывает глаза, поправляя перчатки. Майк тем временем торгуется с подростком за Air Jordan 1985 года: «Двадцать баксов, или иди найди эту хрень на eBay». На заднем плане — запах жареных буррито из фудтрака